Достигнутыми результатами в области завоевания рынка я, откровенно признаюсь, гордился, причем меня влекло даже не желание увеличить свой капитал, но чисто спортивный интерес, труднообъяснимое, захватывающее чувство — стремление выйти победителем в соревновании. Я не хочу относить выпавший на мою долю успех за счет только моего ума. По моему мнению, самое дело, в процессе своего развития, указывало, что следовало делать, как поступать в каждый данный момент. Работа создавала настроение, будила энергию. А вот когда не повезет — так уж не повезет, и будь ты хоть семи пядей во лбу, все равно, не только крупного — самого мелкого и то создать не сможешь. Не буду принимать в расчет годы моей юности, когда мной было сделано много ошибок по неопытности из-за излишней доверчивости к людям; но ведь в средние годы я не был глупее, чем потом, а между тем, несмотря на все старания, приложенные в течение десяти лет к «золотому» делу, я никакого успеха не имел. Иногда дело и казалось как будто верным, а смотришь — кончается провалом. Но зато в полосе благополучия удача сопровождает человека, как тень. Расскажу далее один случай, как иллюстрацию вышесказанного.

ДАРАСУНСКИЕ ЗОЛОТЫЕ ПРИИСКА

После разочарований, которые принесло мне олекминское золотопромышленное дело в Тунгире, я внутренне обещал себе, что это будет моей последней попыткой, что в будущем ничто не заставит меня вернуться к этой работе, но вышло иначе. Среди массы разнообразных дел вывернулось между прочим богатое золотое дело в Забайкалье, близ города Нерчинска, а именно Дарасунские золотые прииска, расположенные по речке Дарасун. Рассыпное дарасунское золото много лет разрабатывал Михаил Дмитриевич Бутин — руками вольных рабочих и каторжан, под надзором воинской охраны. Дарасунские прииска считались уже выработанными, потерявшими всякую ценность, как вдруг в 1915 году, совершенно неожиданно, на них обнаружилось богатейшее рудное золото.

Открытая золотая жила выходила на поверхность земли. Вначале, для пробы, военным инженером Пеленкиным были закуплены в Чите десять штук обыкновенных, применяющихся в домашнем обиходе ступок. Пущенная в ход фабрика, где руда размельчалась в ступках, натолкла за зиму 6 пудов высокопробного рудного золота. Летом Пеленкин установил один чугунный бегун — особый вид жернова — и за несколько летних месяцев получил 14 пудов золота, не затратив на добычу руды ни одного патрона динамита и собирая с поверхности выветрившуюся кварцевую жилу. Разработками было установлено, что золотоносная жила шла по поверхности на расстоянии более версты, но надо полагать, судя по мощности жилы, что она тянулась на большое расстояние.

Пеленкин прежде имел крупный подряд на устройство полотна вновь строившейся ветки к северу от Забайкальской железной дороги. По ходу работ потребовалось построить каменный мостик через маленькую речушку, приток реки Амазара. Во время рытья котлованов для закладки моста открылся слой золотоносного песка. Разработав сравнительно небольшой разрез, Пеленкин добыл 25 пудов золота, и казалось, неожиданно свалившееся ему счастье должно было сделать из него богатого человека. Но это действительно только казалось, потому что все деньги он ухитрился вбить в построечные работы, оставшись в конце концов лишь с оборудованием и лошадьми. Вот в это-то время он обратился к моему тогдашнему компаньону Полутову с просьбой предоставить ему для эксплуатации участок на Дарасунских приисках. После благоприятно закончившихся переговоров Пеленкин перебросил оставшееся от постройки дороги имущество и лошадей, предполагая заняться разработкой рассыпного золота. Его старания найти пески с промышленным содержанием золота успехом, однако, не увенчались, и знавшие Пеленкина люди, несколько забегая вперед, предсказывали ему полнейшее разорение.

При окончании работ, осенью, в начале сентября, один из приисковых служащих его, Ерофеев, горняк с уральских рудников, уйдя на охоту, натолкнулся у подошвы горы на упомянутую выше золотую жилу, набрал в карманы образцов руды и, вернувшись домой, после испытания обнаружил в ней богатое содержание золота. Но даже счастье, равное которому можно встретить только в сказке, не спасло Пеленкина от разорения. Счастливец жил в этот период времени в Чите, жил весело, развлекаясь, не зная счета деньгам, разбрасывая их направо и налево, давая в долг бесчисленным своим приятелям и знакомым. Известно, например, что один из золотоискателей, служащий Русско-Азиатского банка, получил от него заимообразно 75 тысяч рублей.

Приблизился конец операционного периода, октябрь, время расчетов с рабочими и служащими. Всего следовало уплатить 45 тысяч рублей, а у Пеленкина в карманах — ни копейки. Так как прииск принадлежал мне и деньги за сданное золото официально получали мы, то, согласно закону, удовлетворить денежные требования служащих и рабочих следовало нам, что мы и сделали. Я запросил Пеленкина, куда делись полученные им за сданное нам золото 200 тысяч рублей и предполагает ли он уплатить следуемую нам аренду, в размере 8 тысяч рублей, золотом, как было условлено по договору. Ответ получился весьма лаконичный, но вполне ясный: денег нет.

Ответ этот не явился для нас неожиданностью. Мы знали, что действительно денег у Пеленкина в это время уже не было. В ту же зиму 1916 года Пеленкин был призван на военную службу, как военнообязанный. В Чите у него оставались совершенно без средств жена и мать. Тогда, по добровольному с ним соглашению, мы решили уплатить счастливому открывателю золота 80 тысяч рублей за открытие, отдав из них 45 тысяч рублей рабочим и служащим, а остальные 35 тысяч — жене Пеленкина с матерью.

Надо сказать, что инженер Пеленкин был неплохим человеком, не пил, не играл в карты; он лишь относился к тому типу людей, которых называют «шляпами» и разгильдяями. На постройке Амурской дороги все его коллеги по подрядам сумели заработать деньги. Был даже такой случай, что работа оказалась убыточной, и подрядчики-инженеры ходатайствовали в надлежащих сферах о прибавках к установленным ценам. Из Петербурга была прислана комиссия, составленная из инженеров, которая весьма благосклонно отнеслась к просьбам своих коллег. В силу постановлений этой комиссии, между подрядчиками были распределены добавочно

7 миллионов 500 тысяч рублей, после чего все оказались довольны, и все закончили работы с барышами. Все, за исключением «шляпы» Пеленкина, который, как я уже говорил, всадив в работы свалившиеся ему с неба 25 пудов золота, остался в конце концов ни с чем.

После того как инцидент с Пеленкиным был окончательно ликвидирован, я откупил у своего компаньона Полутова его половинное участие в Дарасунских приисках и начал заготовку леса для постройки фабрики, где предполагалось мной извлекать золото из руды химическим способом. Пеленкин извлекал золото только амальгамированием его, то есть уловлением через посредство ртути, но, вследствие несовершенства применяемых способов, из руды удавалось извлечь всего 55 процентов золота, а остальные 45 процентов уходили в сносы, или, по техническому выражению, в шламы. Химическое исследование установило, что в шламах Пеленкина находилось 9 пудов золота.

В ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ РЕСПУБЛИКЕ

Налетевшая как вихрь революция русская расстроила все мои планы. Мои золотые прииска были «национализированы». Интересно заметить, что вначале это богатое дело не приносило большевикам никакой выгоды. Триста человек старателей из местных жителей, работавших на прииске, сдавали государству ничтожную долю добытого золота, основная масса которого уходила по высоким ценам на сторону. В те времена, когда в Забайкалье еще существовала Дальневосточная буферная республика, из Читы приезжал в Харбин начальник горного округа, инженер Исильян, предложивший мне взять Дарасунские прииска в аренду. На предложение я ответил согласием, в надежде на скорое восстановление прав собственности и желая сохранить за собою случайно открытое богатое дело и дорого стоившее оборудование прииска.