такое. Тот, не отвлекаясь, объяснил что перед вечерним телесеансом, сейчас, для детишек, будет показан фильм ' Дети Капитана Гранта'. Откуда вдруг взялось телевидение, да еще с проекционным изображением, он не пояснил, а я постеснялся спалиться невежеством. А потом и вовсе вспомнил, что Зворыкин вернулся еще в двадцать восьмом.

А потом уселся в авто, и аккуратно выехал со двора, пропустив группу детворы, что мчалась смотреть кино.

Глава 11

С работой я освоился быстро. Впрочем, моей заслуги здесь нет.

В кабинете Калинина поставили приставной столик в углу, за спиной вождя. За ним я сижу, во время встреч Михаила Ивановича с людьми, почему то не вызывающими доверия товарищей Берия и Поскребышева. Может быть, еще кто то определяет, присутствовать мне или нет. Не знаю.

Но, с моей точки зрения, выглядит это странно. На входе в Сенатский Корпус люди проверяются. И вообще, прежде чем попасть в приемную Калинина, люди проходят несколько проверок. Какова моя роль, непонятно. Потому что пронести оружие даже на второй этаж, не говоря о кабинете Калинина — нереально.

В остальное время, я сижу в закутке у библиотеки. Ну, это так называется. Целое крыло на втором этаже отведено под архив, под помещения «Особой Папки», и собственно библиотеку.

Мне поставили большой, двухтумбовый стол, пишущую машинку, телефон, сейф, настольную лампу с зеленым абажуром, и ящики «входящие — исходящие» на столе, по левую руку.

В первый же мой рабочий день, оставив Калинина наедине с Рыковым и Бухариным, я обнаружил на своем столе, в ящике «входящие», кипу бумаг. Пошел к товарищу Поскребышеву, с предъявой. Я мол, герой- охранник, а не бумажный червь.

Но Александр Николаевич, смиренно попросил меня не выеживаться, а приступать. Как человек грамотный, я легко справлюсь, ничего сложного мне не поручат. Потом коротко объяснил, что и как я должен делать с этими бумагами. Приступай, Боб, и не волнуйся, я, поначалу, буду проверять.

Он оказался прав, ничего сложного. Пакет документов, по какому либо вопросу, выглядит, в общем-то, одинаково. Сам документ. Заключения экспертов, отзывы специалистов, лист согласований, визы ответственных руководителей. Моя задача, вовсе не изучать документ, это, скорее, ненужно. Я должен, прежде всего, изучить все отзывы с резолюциями. И на основании этих отзывов и резолюций, написать короткую, максимум в два –три предложения, сопроводиловку, о чем идет речь. И рекомендацию — отказать, отложить, вернуть на доработку, согласовать для рассмотрения в политбюро, и тд.

Потом это дело кто-то там сортирует, исходя из вот этих сопроводиловок, и других неведомых мне критериев, и лишь потом, меньшая часть этих бумаг,попадает к Поскребышеву. Который и доносит это до вождя.

Навсегда запомню первый отработанный мной фолиант. Товарищи с Дальнего Востока родили идею автономной области удэге. И протолкнули этот вопрос на рассмотрение в канцелярию СНК и ВС. Визовый лист был заполнен энергичными резолюциями народных комиссаров, их замов, и товарищей из аппаратов ЦК и Верховного Совета. Если коротко, то суть этих росчерков сводилась к простому- ' Да они там совсем о…уели! Других дел что ли нет⁈'. Поэтому, я с чистым сердцем рекомендовал вернуть это на доработку.

В принципе, если отстранится от специфики моего личного присутствия рядом с Калининым, то в работе референта — ничего сложного. Отработать поступившие документы, подобрать и выписать информацию или цитаты из книжек, для своего руководителя. Подготовить короткую справку, по тому или иному вопросу.

Но, в этой кажущейся простоте и незатейливости, были скрыты серьезные подводные камни. Кроме меня, на товарища Калинина работает достаточно большой аппарат. Своя референтура, куча стенографисток, машинисток, и разного рода помощников. Называется это «Особый Сектор Оргбюро» и возглавляется товарищем Поскребышевым.

При всей революционно-коммунистической сути власти в стране, вся эта шобла, как я уже и говорил, существует по древним законам внутренней борьбы и дворцовых интриг.

В моем случае, меня проверили на устойчивость уже спустя три дня после появления.

Я, только что отсидел ничего не понимающим истуканом за спиной Калинина, во время встречи того с непонятным мне товарищем Андреевым. Который, оказывается, член Политбюро. Вернулся к себе в закуток, и снова было приступил к изучению январского номера журнала «Военная Мысль». К Калинину приехал Рыков, и меня отпустили.

Но не успел я закурить сигарету, как курьер положил мне в ящик «входящие» пакет документов. Лениво потянулся, положил перед собой, и ничего не понял.

Кроме времени поступления в фельдъегерскую службу Кремля, шестнадцать тридцать, сегодня, аппарат Кремля не оставил ни одной пометки на этих документах. Что- невероятно.

Это был проект постановления Совета Народных Комиссаров. Сам документ был грамотным, деловым, и очень дельным.

В целях уменьшения количества детских домов в стране, для улучшения психологического состояния детей, и заботы о подрастающем поколении, предлагалось запустить программу усыновления сирот. Для стимулирования процесса, установить для усыновителей ряд льгот, как то — увеличение предоставляемого жилья, дополнительные выплаты, первоочередное санаторно-курортное обслуживание и еще ряд мер.

Госбанк, наркомфин, НКВД и ЦК, в один голос заявили, что нет средств и возможностей. Лаврентий Палыч, лично начертал, что его Комиссариат уже освоил средства, и ждет еще, а не это вот все. И в довершении, председатель СНК товарищ Рыков собственноручно написал:

«Отложить вопрос на тридцать девятый(зачеркнуто) сороковой год». Казалось бы — отказать, и все. Если бы не одна ерунда. Подпись, под попавшим мне на стол документом:

Народный Комиссар Образования, Крупская Н. К.

Все стало кристально ясно. Совет Народных Комиссаров, товарища Крупскую послал. И она, по простому, отправила документ Калинину. И любой, кто встанет на пути этого документа между ней и Калининым- считай труп. Не в прямом смысле, конечно. Хотя, кто его знает. Даже мне, за три дня в Кремле, уже было известно, что Надежда Константиновна –зверь.

Инструкция, что лежит у меня на столе, прямо предписывает отказ от рассмотрения. Понятно, что все до одного кремлевские клерки, отпрянули от этих бумаг как черт от ладана. И подставили меня под раздачу. Потому как, что бы я не сделал, буду неправ.

С другой стороны, может и верно, что это спихнули на новичка, какой с меня спрос? И я не стал ничего выдумывать. А просто взял бумаги, и пошел в приемную Калинина.

Товарищ Поскребышев, выслушал меня немедленно. Изучив документ, включая лист согласований, он позволил себе слегка улыбнуться. Для совершенно безэмоционального его лица это было столь неожиданно… Говоря по простому, можно считать что он заржал на всю Москву.

— Ступай к себе, Борисов — проронил он — подойдешь через