к Хтони, даже к Шестнадцатой, сразу увидишь. Машины инопланетян редко атаковали далеко вглубь территории. Они в основном защищались на захваченных рубежах — стремились как можно быстрее построить в Хтони базовые станции для своей глобальной Системы Контроля. Ее обломки и строительную технику скоро увидишь. Если посмотреть на глобусе, где номера Хтони расположены, тебе станет понятен их замысел. Потом покажу, как вернемся из экспедиции. В обсерватории Саргаса есть большая очень наглядная модель. Но в целом напоминает пчелиные соты.

— Понятно.

— Не видно следов войны? — в свою очередь спросила меня Касси. — А небо? Тучи эти видишь? Запах химии и тлена чувствуешь? Пепел до сих пор оседает, а ведь уже двадцать лет прошло. Мы другой жизни не знаем, как под этим мрачным небом. А детей видел в парке? Всех нас со школы воспитывают как будущих солдат объединенной армии Роксабора. Если вдруг повторится вторжение, каждый должен быть готов встать на защиту нашего мира.

— Понял-понял. Согласен, чувствуется в воздухе что-то такое. Мрачное, — сказал я и постарался перевести разговор на другую тему. — Ты еще говорила, многие утратили способности из-за войны. Способности к магии, видимо, да?

— Вот видишь, Брюн. Я тебе говорю, всё он понимает, — сказала Касси и повернулась ко мне: — Да. Раньше чуть не каждый второй обладал какими-то способностями. Но это для нас предания старины глубокой. Небылицы.

— Машины не сразу разрушили слой атмосферы, в котором значительная часть основы природной магии и содержалась, — объяснила Брюн. — Микрочастицы священной воды над океанами и флюиды вулканического огня над сушей, Борра и Рокс — так это называлось на древнем альфийском языке. Баланс был разрушен пришельцами. Вода испаряется, вулканы потухли.

Эльфы или их аналог здесь все-таки есть, точнее, были. И понятно теперь, что значит Роксаборр. С двумя «р» на конце. Огонь-вода.

— Не сразу, но все же разрушили? — уточнил я.

— Они это сделали на второй год войны, когда поняли в чем сила наших боевых магов, — ответила Касси. — Война превратилась в затяжное противостояние, хотя в первый год наши объединенные войска добились больших успехов и разбили планы врага по быстрому созданию Системы. Жаль, что мы не смогли в первый год запечатать все порталы, через которые пришельцы ворвались в наш мир.

— Порталы? А сейчас они запечатаны?

— Да. На разгром машин и запечатывание порталов и ушло двадцать лет максимального напряжения всех сил. И вот теперь способных к магии рождается примерно один человек на сто тысяч, как наша Брюн. И то… магия очень часто работает непредсказуемо, если вообще что-то работает. Поэтому я и не верила, что у Брюн получится призыв. Рада, что ошиблась.

А уж я-то как рад. Но мне, как человеку из мира без магии, показалось, что даже один одаренный на сто тысяч — это много. В тридцатимиллионном Сатевисе по статистике должно быть минимум три сотни? Если Брюн только учится, то что могут сильные маги и ведьмы?

Еще не очень понятно, кто тогда учится в Академии Ковена Темных Швей? Обычные девушки наравне с одаренными? Или юных ведьм со всей Империи собирают?

Хотел уже спросить у Брюн, но меня опередил Марк.

— Я вам напомню, чего еще лишилось человечество, — сказал он. — Раньше были технологии, которые перестали работать совсем. Самый яркий пример — воздухоплавание.

— Точно, — сказала Брюн. — Мы не можем летать на тех транспортных средствах, которые были сорок лет назад. Из-за сильной турбулентности даже на небольших высотах корпуса разрушаются, двигатели взрываются. Это пришельцы первым делом создали такие условия, чтобы мы не могли с воздуха их атаковать. И мы так ничего и не можем с этим поделать.

Печаль. Про космодесант можно забыть. Какой космос, если здесь даже самолеты не летают?

Я понял, что многого еще не знаю. Хотя уже узнал достаточно.

Этот магический мир столкнулся с сильным врагом, сумел выстоять и отбить вторжение машин, но ценой серьезных потерь. И сохраняется угроза нового нападения.

Что ж, я могу попробовать стать хтономастером, чтобы помочь этому миру подготовиться к новой войне. Не для этого ли меня сюда и призвали? Пусть это и выглядит случайной частной инициативой, вызванной нежеланием Брюн связываться с какой-то мегерой из деканата. Забавно, конечно. Я улыбнулся.

На этот раз Касси не нахмурила брови, а улыбнулась в ответ.

Брюн положила ладонь на мою руку и слегка сжала.

— Очень рада, что призвался такой хороший и умный парень, как ты, Варфи, — сказала она. — Если вспомнишь, как тебя звали в той жизни, скажи.

Я кивнул.

Но имя напрочь стерлось из того, что можно назвать моей памятью. Наверное, это называется частичной амнезией. Некоторые второстепенные вещи я вспоминаю, когда появляется повод, а важные не могу вспомнить, как не напрягаю, чуть было не подумал — мозг. Тогда что я напрягаю? Где, в каком сосуде тела находится мое сознание?

Брюн должна