– Лошадь называется агнван, – продолжала девушка, – но на агнванах ездят только варвары вроде тебя. Если ты выживешь, вскоре увидишь много агнванов. Возможно, ты скучаешь по верховым, на которых ездили ты и семеро твоих товарищей, когда вторглись в наши края. Вы покинули свою землю, Кесториан Датред, и за каждым этапом вашего путешествия внимательно наблюдали.

– Кесториан Датред? – повторил я, пробуя слова на языке. – Это как-нибудь переводится?

– Нет, значение слов забылось, но твои земли (запретный край, который никто не может посетить) называют и по-другому. Некоторые – Данур, то есть Место Твари, потому что древние легенды рассказывают о свирепой бестии, запертой там, за облаком, и предупреждают, что мы должны быть осторожны, иначе она проснется и поглотит весь мир. Конечно, это всего лишь сказка, и мы сильны и не боимся ничего, что дышит.

– Как называется это строение? – спросил я, обводя рукой стены.

– Кри-кор. Это своего рода пост или крепость в лесу, принадлежащая моей госпоже, и мы останемся здесь до тех пор, пока она не вынесет тебе приговор.

– Тогда я должен приготовиться, – сказал я. – Пожалуйста, научи меня всем словам, какие я должен знать.

И тут я сделал очень странную вещь. В девушке было нечто, заставившее меня отбросить сдержанность.

– Как ты называешь это? – спросил я, протянув руку через стол и прикоснувшись указательным пальцем к ее губам.

Вместо того чтобы отшатнуться или изобразить ярость, она тепло улыбнулась:

– Губы называются эйлеас, а это, – она высунула язык, – называется итлеа. Мы начнем с частей тела, а потом двинемся дальше, исследуя мир. Но сперва поговорим о наших именах. Тебя зовут Лейф. Могу я называть тебя так, когда буду с тобой говорить?

– Конечно, – кивнул я.

– Тогда ты тоже можешь звать меня по имени – Пери.

«Откуда ей известно мое имя? – озадаченно подумал я. – Я что, произнес его во сне? И откуда она так идеально знает наш язык?»

Однако я придержал вопросы при себе и сосредоточился на том, чтобы узнать как можно больше слов.

Пери говорила быстро, редко повторяя что-нибудь больше чем дважды, но у меня была хорошая память, и каждое произнесенное ею слово тут же запечатлялось в моем мозгу. Трудно сказать, было ли это и вправду связано с вином, как она намекнула; но если так, здешнее вино оказывало эффект, противоположный эффекту любого вина, выпитого мной раньше.

Урок, похоже, длился несколько часов, но моя сосредоточенность не ослабевала. Наконец, совершенно внезапно, на меня навалилась огромная усталость, я почувствовал, что у меня слипаются глаза и голова наливается тяжестью.

– Сегодня мы достаточно потрудились, – заявила Пери. – Теперь спи, чтобы то, что ты узнал, закрепилось в твоей памяти.

Я был только рад повиноваться, пошел к нише и улегся на тюфяке. Спустя несколько мгновений я уснул.

Едва проснувшись, я осознал: что-то изменилось. Воздух стал холоднее, факелы светили едва-едва, поэтому в комнате сгустились тени. Я встал и подошел к столу.

Блюда оказались пусты, вино и бокалы убраны, а вместо графина стоял маленький стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью. У меня пересохло во рту, поэтому я налил немного в бокал и осторожно отхлебнул. Это была свежая вода, и я выпил два бокала, прежде чем утолил жажду.

И тут я услышал слабый шум, доносящийся из ямы у дальней стены, как будто кто-то царапал по камню.

Я осторожно подошел, чтобы посмотреть, что там такое, и снова услышал тот же звук. Когда я заглянул вниз в первую ночь, я не увидел ничего, кроме темноты, теперь же яму озарял неяркий свет факелов.

Опустившись на колени, я вгляделся – и увидел, что на меня снизу смотрит женское лицо. Сердце мое замерло, и я чуть не отпрянул от удивления, потому что на меня глядела Пери, девушка, учившая меня языку.

Я уже хотел ее окликнуть, но тут голова скрылась в темноте тоннеля под полом, и, потрясенный, полный ужаса, я увидел ноги и тело этого существа. От этого зрелища у меня в животе все перевернулось. Тело черное, словно смазанное маслом, поблескивало, ноги, не меньше шести, были многосуставчатыми, и они милосердно унесли создание прочь с моих глаз.

Это было скорее насекомое, чем человек; скорее монстр, чем животное. Это был шатек.

Я присел у края ямы, отчаянно стараясь вернуть себе самообладание.

А я-то решил, что имею дело с людьми! Со странными людьми, владеющими технологиями, с которыми я никогда раньше не сталкивался – если вспомнить пурпурные искры, вырвавшиеся из пальца женщины и заставившие меня потерять сознание.

Я ошибался. Это было многоликое создание вроде Хоба, со многими сущностями, порожденное шатеком. Воины в странных доспехах из синих колец тоже являлись частью единого создания. Сущности были разными, но всеми их глазами смотрел высший разум. Ада называла такой разум «горстад».

Когда я разговаривал с Пери, я общался со всем существом разом.

Сомнений не было: я стал пленником джинна.

Квин

На второй вечеринке я вела себя осторожнее и выпила всего один маленький бокал пунша.

Я потанцевала с Гудвином, мы немножко поболтали, но, судя по взглядам, которые он бросал на меня всякий раз, когда думал, что я не вижу, юноша не был счастлив. Он не получал от меня ожидаемого ответа: вместо того чтобы хихикать над его шутками, я только вежливо улыбалась.

Вечер тянулся медленно, но наконец мы с отцом смогли отправиться домой. Я вздохнула с облегчением. Еще одна вечеринка – и все закончится.

Как объяснил отец, третья вечеринка должна была состояться на нейтральной территории. Семья Гудвина предложила место и взялась за все заплатить. Они хотели закатить по-настоящему большой пир, и после долгих дискуссий мой отец согласился. Вечеринка должна была состояться в комнате для переговоров в крыле дворца Протектора.

Это привлекло мое внимание: мне не терпелось посетить дворец.

Восточное крыло теперь занимали гентхаи, западное – городская управа; отец ходил туда на собрания, но я никогда его не сопровождала. О том, что там, во дворце, гуляли всевозможные слухи. Часть дворца собирались отдать под музей с артефактами из далекого прошлого Земли: их датировали временами задолго до победы джиннов над людьми.

Отец рассказывал, что на вечеринку придут все древние богатые семьи. Полагаю, длинный список гостей и расточительность соответствовали настроениям в городе. К людям вернулась уверенность. На нас не обрушилась кара из-за Барьера. Хоб оставался в своей цитадели, и горожане снова начинали наслаждаться жизнью.