Эмоции. Страх, самобичевание, перегруженность, смущение, изоляция, незащищенность, потеря, разочарование.

Загляните в себя. Вам приходилось чувствовать себя самозванцем, когда люди считают вас более умелой, чем вы есть на самом деле? Вы когда-нибудь боялись, что «вас раскусят», хотя ничего плохого не сделали? Вы чувствовали напряжение, боясь разочаровать других?

А себя?

Можно подумать, что безопаснее дистанцироваться от человека, чем добираться до эмпатии, но, как пишет социальный работник Марки Макмиллан, «эмпатия – это дар одобрения, который, сколько бы раз его ни отдали, возвращает нас к нашей собственной правде. Эмпатия исцеляет другого и в то же самое время меня самого».

Еще одно убеждение, мешающее эмпатии, относится к нашим предрассудкам по поводу стыда. Если мы считаем, что стыд – конструктивное чувство, мы можем быть не заинтересованы в проявлении эмпатии. Мы можем выслушивать чьи-то переживания и думать: «Постыдилась бы!» Когда я начинала это исследование, я сомневалась, не существует ли разницы между «хорошим» и «плохим» стыдом. Небольшая группа ученых, работающих в контексте эволюционизма и биологической перспективы, считает, что стыд имеет и негативные, и позитивные последствия [18]. Позитивное последствие состоит в том, полагают они, что стыд может способствовать нравственному поведению. По их мнению, стыд держит нас в узде. Но реальных данных, подтверждающих эту точку зрения, мало, а я семь лет проверяла гипотезу о том, что стыд нельзя использовать, чтобы изменять поведение людей. Поэтому вышеприведенная теория с самого начала показалась мне сомнительной. Но я хотела, чтобы исследование доказало ошибочность этого предположения.

И довольно скоро я пришла к выводу: в стыде нет ничего позитивного. В любой форме, в любом контексте, в любом обличье – стыд разрушает. Идея о двух типах стыда, здоровом и токсическом, не подтвердилась ни одним из моих исследований.

Я спрашивала у женщин, может ли стыд быть полезен как отправная точка для хорошего поведения, и они ясно дали мне понять: стыд – настолько невыносимая и болезненная штука, что, с какими бы намерениями их ни стыдили, он сводит на нет всякую возможность расти, меняться, действовать искренне и от чистого сердца. Вот вина – та может быть сильным побуждением к изменению. Есть, опять-таки, исследователи, которые не согласны с этой формулировкой и продолжают верить в концепцию здорового стыда, но теперь существуют очевидные аргументы против этого постулата. Одна из самых обстоятельных книг, исследующих стыд, – это «Стыд и вина» («Shame and Guilt») Джун Прайс Тэнгни и Ронды Л. Диаринг. Авторы предлагают глубокий обзор литературы, посвященной проблемам стыда и вины, и предлагают читателям познакомиться с итогами собственного исследования этих эмоций.

В разделе книги, озаглавленном «Адаптивен ли стыд?», Тэнгни и Диаринг объясняют, почему прежние попытки осмысления стыда не объясняют того, как люди оценивают себя и относятся друг к другу на данный момент. Они пишут: «В наше время у людей возросла способность воспринимать разные точки зрения и ставить себя на чужое место; поэтому современные люди способны различать личность и поведение, учитывать позицию другого человека, сочувствовать его горю. Нравственные цели прежних времен были направлены главным образом на уменьшение потенциальной агрессии, грозящей смертью, на прояснение социального статуса, на подчинение социальным нормам; сейчас нравственность – это умение осознать, что действуешь неверно, принять на себя ответственность и исправить ситуацию. В этом смысле вина может быть нравственным чувством нового тысячелетия».

Если вы хотели бы дополнительно почитать что-то о стыде, о различиях между стыдом и виной и о том, как измеряется стыд в исследованиях, то почитайте эту книгу, хотя, возможно, некоторым она может показаться слишком научной. Чтобы помочь прояснить разницу между стыдом и виной – какое из этих двух чувств лучше влияет на поведение, – я хочу рассказать вам о двух важных исследованиях, описанных в этой книге.

Первое – восьмилетнее исследование нравственных чувств, которое Тэнгни и Диаринг провели на группе из почти четырехсот детей. Они рассматривали ситуации, которые могли вызвать или стыд, или вину, и нашли, что склонность к стыду у пятиклассников весьма очевидно предвещала прогулы, наркоманию (использование амфетаминов, седативных препаратов, галлюциногенов и героина) и попытки самоубийства. Напротив, дети, склонные к чувству вины, с большей вероятностью поступали в колледжи и вовлекались в общественную деятельность. Они реже пытались покончить с собой, среди них наблюдалось меньше случаев употребления героина, вождения автомобиля под действием алкоголя или наркотиков, и они позже начинали заниматься сексом.

Второе исследование Диаринг, Стьюиг и Тэнгни касалось злоупотребления психоактивными веществами. Авторы доказали, что при усилении склонности к стыду проблемы такого рода растут, а склонность к чувству вины может, напротив, защищать от развития привычки злоупотреблять наркотиками и алкоголем. Подробнее об этом исследовании в главе 9.

Теперь мы знаем больше о положительном влиянии чувства вины, но, полагаю, важно помнить, что оно адаптивно лишь тогда, когда мы действительно несем ответственность за конкретное последствие, случай или поведение. В нашем обществе женщину слишком часто обвиняют в вещах, за которые она не может нести ответственность, и заставляют отвечать за то, что она не должна на себя брать. В книге «Смена курса: исцеление от потери, отверженности и страха» («Changing Course: Healing from Loss, Abandonment and Fear») доктор Клодиа Блэк называет такое чувство вины «ложным». Она пишет: «Вина за поведение и действия других – ложная. Когда мы берем на себя вину за то, на что мы не могли повлиять, – это ложная вина. В жизни довольно много вещей, за которые мы действительно отвечаем, и, значит, можем испытать истинную вину».

Я также не призываю специально воспитывать в детях склонность к чувству вины. Результаты процитированных мной исследований – лишь дополнительное свидетельство того, что стыд вряд ли способен инициировать хорошее поведение. Думаю, все мы способны припомнить, как испытывали сильный стыд. Признаюсь честно: в те моменты, когда я чувствовала себя отверженной, недостойной и униженной, я была куда ближе к неподобающему поведению, чем к более здоровому, которое кажется естественным, когда я чувствую себя принятой обществом и вполне нормальной.

Стыд разрушителен, и когда мы усваиваем эту мысль, то начинаем иначе относиться к стыду в воспитании, наказании, супружеских ссорах, в обществе как таковом. Мы живем в мире, где до сих пор говорят: «постыдись», «стыд и срам», «совсем стыд потеряли». Пора задуматься: если мир перестанет тонуть в стыде, он станет безопаснее.

Чтобы вы привыкли к этой мысли, предлагаю сравнить два подхода к работе с мужчинами, которые бьют жен. Для меня как социального работника домашнее насилие – очень важная тема. Я потратила много времени и сил, пытаясь понять, что это такое. Харриет Лернер в своей книге «Танец единения» («The Dance of Connection») рассказывает историю Рона, мужчины, который бьет свою жену Шерон в живот и по лицу. Его в судебном порядке принуждают ходить на терапию. Доктор Лернер рассказывает, что Рон не хотел заниматься вместе с группой мужчин, совершавших рукоприкладство, но желал и даже стремился войти в другую группу, где люди боролись с бесконтрольными вспышками гнева.