Он широким жестом указал на кресло напротив его стола.

— Я лучше постою, — огрызнулась Джагди.

Сикан пожал плечами:

— Примерно в это время я обычно выпиваю стаканчик джолика. Не составите мне компанию?

— Я бы вас попросила… Нет, черт возьми, нет!

Сикан еще раз пожал плечами и встал из-за стола.

Он подошел к секретеру и налил себе в бокал очень небольшую дозу ликера.

— Вообще-то, я о вас слышал, — сказал он.

Джагди напряглась. Что, черт возьми, это значит?

Одна ее часть хотела тут же выплеснуть все, что было у нее на уме. «И я тоже слышала о вас, о вас обо всех… — хотелось ей сказать. — Обо всех Апостолах — лучших летчиках западного Космического Флота. О Квинте, асе из асов, Геттеринге, Сехре… И больше всего — о Сикане. О ведущем авиабригады Сикане, первом среди Апостолов, кто, однако, более известен не за фантастически большой счет сбитых самолетов, а за непревзойденные качества лидера и тактика воздушного боя. О Сикане, которого беззаветно любят его подчиненные и которого повсеместно считают героем Империума».

Но вместо этого она лишь закусила губу и переспросила:

— Обо мне?

— Не о вас лично, — уточнил Сикан.

На секунду он задумался о том, что уже сказал, и нахмурился:

— Трон! Я не имел в виду ничего для вас обидного. Я имел в виду гвардейцев Фантина. Ведь во всей Имперской Гвардии нет другого такого полка летчиков. Полагаю, это из-за особенностей природы вашего мира, не так ли?

— Да, это правда.

Сикан кивнул. Он поднял бокал и не спеша взболтнул его содержимое несколько раз.

— Все авиабригады напрямую подчиняются Командованию Имперского Космического Флота. Все — кроме вас. Это делает нас скорее союзниками, чем солдатами одной армии.

— Полагаю, что так.

Сикан улыбнулся:

— И у вас женщины-пилоты ценятся не меньше, чем мужчины. Женщин в Космическом Флоте совсем немного. Их появление — это довольно редкое…

— Удовольствие? — перебила его своим вопросом Джагди.

— Событие. Я собирался сказать «событие».

— На Фантине совсем нет пригодной для жизни земли, — решила пояснить Джагди. — У нас все учатся пилотированию — и мужчины и женщины. Нашу способность к полету называют прирожденной и исключительной.

— То же говорят и об Апостолах.

— Вам нет нужды расписывать ваши достоинства. Репутация Апостолов общеизвестна.

— Благодарю вас.

— Ну так… не хотите ли вы все-таки объяснить, почему ваш человек ударил моего пилота?

— Потому что он был рассержен.

— Рассержен? Рассержен?!

— Вы уверены, что не хотите присесть, командир?

— Черт возьми, да ответьте же наконец на вопрос!

— Дело в том, что машина капитана Гюйса Геттеринга, на чьем счету шестьдесят два сбитых самолета противника, носит название «Двуглавый орел». Он почувствовал себя оскорбленным из-за того, что ваш человек пожелал скопировать это название на свой собственный самолет.

— Это все?

— Что я еще могу сказать? — пожал плечами Сикан.

— Мой пилот сменит название своего самолета. Оскорбление было неумышленным. Со своей стороны, я настоятельно советую капитану Геттерингу принести все формальные, включая письменные, извинения офицеру авиации Маркволу. В этом случае инцидент может быть улажен без обращения к вышестоящему командованию.

— И к моему удовольствию, — заключил Сикан. Джагди повернулась и зашагала к двери.

— Командир! — позвал Сикан. Уже стоя в дверях, она обернулась.

— Мягкой посадки! — пожелал он на прощание.

В небе над долиной Лиды, 15.16

Их первый боевой вылет с самого начала складывался неблагоприятно. Погода, которая весь день обещала быть ясной и безоблачной, к моменту старта вдруг как-то сразу испортилась. Подняв свои машины на высоту десять тысяч метров и взяв курс на горную цепь, они были вынуждены лететь при отвратительной облачности в восемь десятых и даже еще более отвратительном боковом ветре, следуя вдоль широкой долины реки Лида.

Обычно идеально управляемая «Громовая стрела», серийный номер Ноль-Два, на этот раз летела неровно и не сразу слушалась Джагди. «Наверное, слишком долго находилась в трюме космического перевозчика», — подумала она. Преданные своему делу команды технического обслуживания делали все от них зависящее, чтобы поддержать все системы самолета в оптимальном состоянии, но ничто не заменит регулярных вылетов, а если не считать незначительного перелета с космодрома до Южной ВАБ Тэды, то за последние три с половиной месяца ни одна «Громовая стрела» из звена «Умбра» ни разу не поднималась в воздух.

«Но, возможно, все дело во мне самой», — не могла не думать Джагди. Самолеты серии Ноль-Два далеко не единственные машины, которые простаивали три с половиной месяца. Джагди чувствовала себя неловко, если не сказать — глупо. На старте ей не удалось даже как следует оторваться от земли. На космическом транспорте у них, конечно, были специальные тренажеры, где они регулярными упражнениями поддерживали быстроту реакции и другие летные навыки, но имитация остается имитацией, будь то ежедневное профилактическое включение турбовентиляционных двигателей самолета по утрам или физические упражнения на тренажере.

Мягкой посадки! Пожелание Сикана, вероятно сказанное от чистого сердца, теперь казалось злобной насмешкой.

Они летели в группах по четыре машины. В ее команде были Ван Тул, Эспир и Марквол. Бланшер возглавлял вторую четверку, шедшую следом, примерно в сорока километрах позади них, а третья, под командованием Асче, в это время осуществляла широкоохватный патрульный пролет над побережьем. Существенным моментом операции являлось то, что звено «Умбра» было разбито на три независимые группы перехватчиков, что считалось оптимальным для воздушного преследования самолетов противника или выполнения каких-либо других боевых задач истребителей. Если бы более трех-четырех «Громовых стрел» попробовали работать на одной высоте, то они неизбежно начали бы мешать друг другу.

Как бы то ни было, это ведь еще не боевое преследование. Это, скорее, пробный полет, генеральная репетиция, дающая пилотам возможность почувствовать свою машину, наладить взаимодействие между собой… Звено «Умбра» в прошлом летало на самолетах класса «Молния», но после освобождения Фантина они пересели на более тяжелые «Громовые стрелы», которые явно пришлись им по душе в воздушных боях за небо Малого Урдеша. Иногда, правда, Джагди казалось, что ее новому самолету не хватает легкости «Молнии III–IX», ее захватывающих дух взлетов и пике, ее изящных, стремительных виражей… «Громовая стрела» была почти вдвое тяжелее, и на небольших скоростях, особенно когда требовалось быстро набрать высоту, у многих создавалось впечатление, что мощности ее двигателей едва хватает, чтобы поднять такой массивный бронированный корпус. Однако это была не только тяжелая, но и на редкость сильная машина, способная обрушить на врага такую огневую мощь, что самолет класса «Молния», оказавшись в зоне досягаемости ее пушек, имел не больше шансов на выживание, чем мотылек. Она также отличалась длинными опорами и множеством орудийных гнезд в носовой части. Если «Молнию» можно было назвать игривой кошкой, нападающей из засады, то «Громовая стрела» была настоящим саблезубым тигром. Бланшер сказал однажды, что пилот летает на «Молнии», желая получить удовольствие от полета, а на «Громовой стреле» — ради удовольствия от убийства. Что-то подобное чувствовала и Джагди. Как бы то ни было, она просто обожала свою «Стрелу». За ее мощь, за тот ужас, который она внушала врагам, за надежность в управлении.