Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так точно, товарищ капитан. Разрешите идти?
— Давай, — офицер на мгновение задумался. — Ты это… Как здоровье-то?
— Жить буду.
Покинув канцелярию, я в полной задумчивости направился в каптерку. К счастью, тут было пусто. Мне нужно было собраться с мыслями — что делать дальше? Передо мной резко выросла уйма задач, решать которые нужно было уже сейчас. Иначе есть большой риск, что оказавшись за воротами части, окажусь в незавидном положении.
Насколько я знаю, у каждого солдата должно быть личное дело, в котором хранится вся информация о военнослужащем. По окончании службы, дело должны были отправлять по почте в военный комиссариат. Курьеров для такой ерунды тогда еще не использовали, но могли отправить нарочного, но это в особых случаях. Еще их могли отправить вместе с уволенным в запас, чтобы тот сам доставил их по месту учета. Ну а до тех пор личное дело должно храниться где-то на территории части… В штабе!
Об этом я не знал практически ничего но, как известно, язык до Китая доведет. Была бы мотивация.
Вдруг, дверь в каптерку открылась, и в помещение вошел дежурный по роте, с лычками сержанта.
— О, привет Тема! — обрадовался он, заметив меня. — Ты уже выписался?
— Ага… За хорошее поведение отпустили! — пошутил я. — Что у вас нового произошло?
Честно говоря, даже имени его не знал. Правда, выход из ситуации нашелся довольно быстро. На столе лежала книга инструктажа суточного наряда, где были расписаны и имена и фамилии всего наряда. Сопоставив даты, я без труда определил, что дежурного звали Антон Сергеев.
— Да ничего. Про праздник спортивный слышал?
— Ну да, Киреев уже рассказал в трех словах. Слушай, Антох… — пораскинув мозгами, спросил я. — А ты не в курсе, где хранятся наши личные дела?
— Ну-у, ты спросил! — усмехнулся тот, откопав в верхнем ящике стола кулек с галетным печеньем. — В строевой части, где же еще? Там же наш Женька Баранов помощником сидит. Он у них на черной работе. Подай — принеси.
— А, точно… — спохватился я, шлепнув себя по лбу. — Что-то я после госпиталя совсем рассеянный стал. Соображаю медленно.
Антон только рассмеялся.
— Как на ужин вернется, расспросишь. А тебе зачем?
— Да так, нужно напомнить, чтобы внесли в личное дело запись о вручении награды.
Вдруг, со стороны центрального прохода раздался крик дневального:
— Дежурный по роте, на выход!
— Блин! — торопливо дожевывая печенье и поправляя головной убор, Сергеев бросился к двери.
Вот и первая вводная — попробовать добраться до своего личного дела, чтобы узнать, кто я такой и где мой дом? Задача не сложная, но сначала нужно разведать обстановку.
Заметил за собой довольно странный момент, что адаптация на срочной службе дается мне как-то подозрительно легко. Словно бы мозг будто вспоминал то, что было забыто. Причины этого пока определить не смог, но это точно не влияние обучения на военной кафедре… Быть может, это следствие того, что мой реципиент уже провел в армии почти два года, и это как-то отложилось на подсознательном уровне? Скорее всего, так и есть. Еще бы вспомнить что-нибудь из его прошлой жизни…
Так как по статусу службы и по состоянию здоровья от меня ничего не требовалось, я принялся листать все имеющиеся в каптерке старые газеты, чтобы примерно понимать, как удачнее всего влиться в новое для меня общество. Нужно быть осторожным, контролировать свой лексикон и вообще следить за тем, что говорю и делаю. Просто не будет — эту установку я себе задал сразу.
Когда рота собралась на ужин, пришлось всем рассказывать про то, как я лежал в госпитале, про уколы, про вручение награды. Просили показать боевую травму, но пока там была медицинская повязка, ничего показывать я не собирался. Ну не детский же сад, в самом-то деле.
Выяснил у Павлова, кто такой Женька Баранов. Им оказался молодой боец, худощавого телосложения, который служил здесь только первый год. В строевую часть его пристроили по чьей-то просьбе, переадресованной от родственников, поэтому там он был в роли «подай-принеси». Работа так себе, но его все устраивало. Потом от него узнал, что это лучше, чем месить грязь сапогами и таскать тяжести. На рабочку, куда частенько привлекали бойцов, он тоже не ходил.
— Баранов! — окликнул я, когда тот шел в умывальную комнату.
— Я, товарищ младший сержант!
— Ты ж в строевом отделе сидишь? — спросил я, направляясь к ленинской комнате.
— Так точно.
— А личные дела у вас хранятся?
— Ну да. Только они учетно-послужными карточками называются.
— Отлично. А как мне можно свою карточку посмотреть?
— Вам никак, — с ходу заявил тот. — Только офицерам можно, ну и женщинам из строевого. А вам зачем?
— Пока никого нет, разрешаю обращаться на «ты». Тут такое дело… Меня медалью наградили, нужно как-то отразить этот момент в личном деле. Хочу проверить. Есть мысль остаться на сверхсрочную у себя в городе, а когда в этой самой карточке будет соответствующая запись… Это на пользу пойдет! Ну, сам понимаешь!
— Точно, медаль за отвагу же! — хлопнул себя по лбу рядовой. — Нам ротный говорил. Вы единственный, кого медалью наградили. Остальных только грамотами и благодарностями. Так… Ну, я могу начальнику отдела это передать. Лейтенанту Копылову. Он проконтролирует и все сделают.
— Не, Жека. Ты меня не понял! — продолжил я, но уже тише. — Я могу принести медаль, подойти куда нужно. Ну и сам хочу кое-что проверить. Для меня это важно. Вот будем на месте, сам все поймешь. Не переживай, ничего такого, от чего могли бы быть проблемы, не будет. Так что? Поможешь? За мной не заржавеет!
Баранов задумался. Но скорее для виду — обычная, да к тому же, еще и небольшая мотострелковая часть, можно подумать, тут все секретно и организовано на высшем уровне. Да по любому, женщины, что там работают, имеют график. Заканчивают рабочий день по регламенту, затем уходят в общежитие. И получается, что в это время, в отделе никого нет. Вот именно такой момент мне и нужен. Значит, только вечером.
— Ну, я не знаю… — неуверенно замялся он.
— Ты право