Теперь, вместо прямых торчащих во все стороны волос, мое лицо обрамляли крупные светлые локоны в стиле «Жаклин». Наспех расплатившись с парикмахершей, я почти бегом выскочила на улицу и поймала такси.

Дома я оказалась в половине девятого.

Проклиная все и вся, я принялась перебирать гардероб в поисках подходящего наряда. Главным оставался вопрос, стоит ли надевать одно из присланных Реном платьев, или обойтись другой, более скромной одеждой.

Решив, что если Рен предпочтет ресторану другое место, например прогулку, то в вечернем платье на улице я буду смотреться неуместно. Оставив элегантные наряды висеть в шкафу, я быстро достала черную с серебром юбку и серый джемпер. Едва успев натянуть джемпер на голову, я услышала, как звонит мой сотовый телефон.

Прыгая на одной ноге к столу, я на ходу натянула рукава и поправила воротник. Схватив дрожащими руками вибрирующую трубку, я сделала паузу и, немного успокоившись, произнесла:

– Алло.

– Привет. Я подъеду через пять минут. Выходи на улицу.

– Поняла. Выйду.

Положив телефон на стол, я подошла к зеркалу и осмотрела себя критическим взглядом.

Вроде бы все в порядке.

Прическа отличная, одежда стильная, но не броская, вот только глаза полыхают как у безумца. Хотя может это и к лучшему? Я прошлась массажной щеткой по волосам, вдела в уши небольшие клипсы и, подхватив новую сумочку, вышла на улицу.

Рен подъехал вовремя.

Черный автомобиль развернулся во дворе и остановился напротив меня.

– Привет! - сказала я еще раз, садясь в пахнущий кожей полутемный салон машины.

– Привет. - Ответил Рен.

Я заметила, как он скользнул взглядом по моей одежде, и мне показалось, что на короткий момент в его глазах мелькнуло облегчение. Показалось? Или нет?

Решив не тратить время на размышления, я весело спросила:

– Ты не сказал, куда мы поедем, поэтому я не надела вечернее платье. И кстати… - на этом месте я осеклась. - Спасибо тебе за платья. - Тихо добавила я.

Он едва заметно улыбнулся:

– Я испортил твое. Поэтому выбрал несколько новых.

– Рен, они… - от смущения я снова запнулась. - Они все чудесные. Я никогда не видела ничего красивее.

– Я рад, что они тебе понравились. - Улыбка постепенно исчезла с его лица. Отвернувшись, он спросил. - Ты не против, если мы поужинаем в тихом месте?

– Конечно. Я буду рада любому месту, какое ты выберешь. - И тихо добавила: - Лишь бы с тобой.

При этих словах лицо Рена окаменело.

Я прокляла свой длинный язык, запретив себе разговаривать в следующие пятнадцать минут, и стала молча смотреть в окно.

«- Нет, ну надо было мне ляпнуть это в самый неподходящий момент» - Я с трудом пыталась не расстроиться окончательно «- Ведь знала же, что он не такой как все, и все равно сказала не подумав»

Спокойный голос Рена прервал мои горестные мысли:

– Я передал Антонио твои слова. Он был очень рад.

– Правда? - Я радостно ухватилась за возможность отвлечься, и с энтузиазмом поддержала беседу. - А в каких конкурсах он участвует? Я бы хотела обязательно посетить один из них и поддержать его лично…

Всю оставшуюся дорогу мы говорили только об Антонио. Я не столько следила за беседой, сколько радовалась, что Рен не молчит, любуясь красивым жестким профилем его лица и наслаждаясь знакомым голосом.

Через пятнадцать минут мы въехали на небольшую стоянку возле красивого одноэтажного ресторанчика.

Выбрав столик в дальнем углу, мы расположились на широких диванчиках напротив друг друга. Рядом тут же возник официант.

– Добрый вечер. Меню, пожалуйста. - Он подал нам две кожаные папки с витиеватой надписью «ЛаСтрада».

– Спасибо. - Ответил Рен. - Мы сделаем заказ чуть позже, а пока принесите, пожалуйста, бутылку белого вина.

Официант собрался, было, начать перечислять многочисленные марки вин, но Рен его перебил:

– На ваш выбор, пожалуйста.

Официант вежливо кивнул и удалился.

Глядя на Рена, я вдруг почувствовала, что мы приехали сюда не просто так. Мне показалось, что он хочет поговорить о чем-то серьезном. Нахмуренные брови над серо-голубыми глазами ясно говорили о том, что он не расположен к пустым беседам. Я отказалась от мысли произнести что-нибудь наигранно веселое и стала молча смотреть в сторону, гадая, о чем пойдет разговор.

Через некоторое время Рен произнес:

– Элли, это наша последняя встреча.

Внутри меня что-то оборвалось. Стараясь сохранить каменное выражение лица, я повернулась и посмотрела на Рена. Лицо его было спокойным, взгляд серьезным. Стараясь успокоить гулко стучащее сердце, все еще не веря, что услышала эти слова, я спросила:

– Это шутка, Рен? Шутка?

Задавая этот вопрос, я уже знала ответ.

Рен не из тех, кто может шутить подобными вещами. Но несмотря ни на что, я продолжала надеяться, что сейчас он откажется от своих слов, и мы начнем этот вечер сначала, где все будет хорошо. Обязательно будет хорошо.

– Нет. Это не шутка. - Его слова медленно провернули невидимый нож в моей груди.

Задыхаясь от острой боли, я, не отрываясь, смотрела в его серьезные глаза. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Это какой-то фильм. Это просто не может быть реальностью. Мои ладони вспотели, сердце забилось, словно пойманная в капкан птица, голова отказывалась воспринимать его слова.

Некоторое время я продолжала сидеть молча, сжимая мягкую кожу дивана. Пальцы ныли от напряжения. Наконец я решилась задать вопрос, который мучил меня больше всего:

– Почему?

Лицо Рена застыло. Прежде чем ответить, он несколько секунд смотрел в сторону:

– Элли…

Пока он молчал, подыскивая правильные слова, я пристально всматривалась в его лицо, пытаясь найти ответ раньше, чем он произнесет его.

– Элли, так должно быть.

От этих слов я едва не крикнула, что должно быть как угодно, но только не так. Но вместо этого я произнесла хриплым от волнения голосом:

– Рен, мы можем остаться друзьями. Мы можем, пусть не часто, но встречаться…

– Нет.

Это короткое слово прозвучало как приговор. В безуспешной попытке возразить, я только открывала и закрывала рот, не находя нужных слов. Но, судя по его лицу, они уже не требовались.

Он все решил. Решил окончательно и бесповоротно.

Хрупкая грань моей обороны затрещала и надломилась, пропуская внутрь страшные слова. Реальность обрушилась, словно ледяная глыба, похоронив под собой все желания и надежды, превратив яркие краски в сплошную непроглядную темноту.