— Это книга-оборотень. Но она сломалась. «Чердак мира» — учебник, книга премудрости для самых начинающих мудрецов.

— Ты никогда не видела эту книгу… у Оберона?

— Нет. Я не знакома с этим господином.

— Моя жена незнакома ни с кем, кроме меня, — подтвердил Уйма с мрачным самодовольством.

Я задохнулась:

— Уйма… неужели даже ты не помнишь короля?!

Принцесса продолжала своё дело — чеканила по меди, постукивая металлом о металл. Уйма свёл брови, мне на секунду показалось, что сейчас он опять заорёт: «Жритраву!»

— Короля? Моего папашу, Охру Костегрыза?

— Оберона. Вспомни: ты служил ему. Это он сделал тебя правителем островов. Он научил твой народ не есть человечину…

— Я никому не служу, — глухо пророкотал Уйма. — Я сам сделал себя правителем… когда папаша Костегрыз насмерть подавился вареной репой. Что до человечины…

Он нахмурился и долго молчал. По лицу его бродили тени, он пытался вспомнить и не мог. Это был Уйма, которого я знала и любила, — но это был совершенно другой человек. Людоед. И не «бывший», как я всегда считала.

— Ты будешь сражаться, маг дороги? — спросил он наконец.

— Обязательно, — сказала я устало. — А теперь извини — я пойду.

* * *

Солнце заливало улицы покинутого, пустого города. Даже мародёры ушли. Вокруг замка горели костры, пестрели шатры; я издали узнала лагерь принца-деспота. Неподвижно высились часовые, торчали в небо пики со штандартами, и даже дым от полевых кухонь повиновался, казалось, приказам командующего.

Рядом стояли ополченцы — у тех всё было по-другому. Вчерашние горожане расположились вольготно, как на пикнике, в центре каждой компании имелся бочонок. Не знаю, где они взяли столько вина.

Ополченцы пили, пели и надсадно хохотали. От этого веселья мурашки бегали по коже; люди надеялись залить вином свой страх, но получалось у них скверно.

Я вспомнила Саранчу в пустыне, обращённые ко мне плоские лица. Захотелось подойти и сказать пьяным ополченцам: разбегайтесь, вас всех убьют, Королевство обречено…

Вместо этого я спросила громко:

— Вы помните Оберона?

Кто-то не расслышал. Кто-то повернул голову:

— Ого, маг дороги…

— Привет, девчонка!

— Вы помните Оберона?!

— Кого?

— Был у нас такой рыбак, рыжий… Только звали его Оребон…

— Выпей с нами, маг!

Я на секунду заколебалась. Может, и вправду выпить? Вино не такое противное, как пиво, но от него кружится голова и тянет в сон…

— В другой раз. До встречи в бою, друзья.

Трава вокруг замка была вытоптана до голой земли. Смешные крылатые существа, жившие здесь со дня основания Королевства, разлетелись или попрятались. Тень от моего посоха сделалась длиннее. Полдень миновал.

Максимилиан сидел на подоконнике кабинета Оберона. По его ладони кругами бегал паук. Паук был давно дохлый, высохший, лишившийся трёх лап, но быстрый и бодрый.

— Тьфу! — Я не удержалась.

Некромант молча выбросил паука за окно.

— Пока ничего нового, — начала я. — Людоеды готовы взбунтоваться, мне это не нравится, и…

— Зачем ты врала Гарольду, что будешь защищать замок?

— Врала?!

Он гипнотизировал меня своим пристальным, черным взглядом.

— Откуда ты знаешь, вообще-то? — пробормотала я. — Подслушивал?

— Лена, ты, вообще-то, понимаешь, что такое настоящее сражение? С Саранчой?

— Послушай…

— Тебе в самом деле плевать на твой мир? На твою маму? Она тебя обожает, чувствует себя виноватой по отношению к тебе, не умеет как следует показать свою любовь…

— Откуда ты знаешь? — Я опешила.

— Я с ней говорил! Пока ты спала… Если тебя убьют, время в твоём мире постоит немножко… а потом пойдёт, как раньше. Только без тебя.

Он здорово нервничал. Его белое лицо сделалось совсем восковым.

— Меня не убьют, — сказала я примирительно. — Мы найдём Оберона.

— На, — он протянул мне книгу. — Ищи.

— Максимилиан, — я помедлила и уселась рядом. — Ты ведь сам говорил, что изнанка…

— Я не знал, что так всё перепутано! Такие узлы… Петли… Ну вот нашли мы эту книгу — и что? Попробуй отследить одну нитку в такой паутине!

Надпись на корешке — «Чердак мира. 9861 год» — блестела золотом на солнце. Погода оставалась прекрасной; волновалась трава, и тихо-тихо текла речка Ланс, и белели паруса на горизонте. Далеко-далеко на дороге пылил уходящий караван; не верилось, что это люди, навсегда покинувшие родной дом, прекрасный город, которому через два дня суждено превратиться в груду тлеющих головешек…

— У тебя есть ответственность перед своим миром тоже, — сказал Максимилиан, будто прочитав мои мысли. — Прежде всего перед своим миром. Потом уже перед чужим.

Я хотела сказать, что Королевство мне не чужое, но так и замерла с открытым ртом. Потому что в этот момент воспоминание, давно уже ускользавшее, вдруг накрыло меня, как сачок накрывает бабочку.

— «Чердак мира»!

— Да? — обеспокоенно спросил Максимилиан.

Я вспомнила, где раньше видела это название.

* * *

В стекле витрины отражался большой светофор. Максимилиан стоял, скрестив руки на груди: он был в чёрном одеянии мага, на этой улице оно выглядело как маскарадный костюм. Солнце играло бликами на зеркалах машин, прохожие шли, не замечая странного одеяния некроманта.

Книги на витрине не было; я в ужасе подумала, что ошиблась. Я иногда останавливаюсь возле витрины книжного — просто посмотреть, что новенького. На особые покупки денег-то нет, читаю я в основном библиотечные, но у витрины — отчего не постоять? С месяц назад мне на глаза попался «Чердак мира», я даже входила внутрь и читала аннотацию на обложке…

Вот она!

Мы ворвались в магазин, наверное, слишком суетливо. Народу внутри было немного, следовало спокойно подойти и взять книгу с полки — но я не могла удержаться. Схватила её, блестящую, яркую, с золотыми буквами на корешке…

«Чердак мира. 9861 год». Для младшего и среднего школьного возраста. Автор — Царьков А. В.

— А ну, дай мне, — тихо сказал некромант. Продавщица за кассой смотрела на нас с подозрением.

Максимилиан понюхал книгу.

— Типографией пахнет. Новенькая. Стерильно.

— Совпадение?

— Не думаю, — Максимилиан уткнулся в книгу и быстро-быстро замелькал страницами, ноздри его при этом раздувались. — Царьков А. В. Скажи мне, Лена, а телефонные справочники в этом магазине продаются?