достал до меня, и осторожно, боясь как-то повредить ногу, закатала штанину.

На первый взгляд нога казалась целой. Не торчали кости, не видно было, чтобы она была «вогнута» внутрь…

Прикрыв глаза и сжав губы, чтобы не застонать, я коснулась места удара успевшее покраснеть. Осторожно подвигала пальчиками на ногах, не зная, как еще проверить, нет ли перелома.

Вова что-то продолжал говорить, Людмила Ивановна тоже подключилась, начав причитать, но у меня словно отключился звук. Я видела, как шевелятся их губы, слышала угрожающую интонацию мужа и визгливо-обвинительную – свекрови… Но слов и осмысленной речи для меня словно не существовало.

Чуть пошатнувшись, я встала.

Никогда. Никогда на меня не поднимали руку, и уж тем более ногу.

Никто никогда меня не бил.

Если Вова хотел меня «наказать» – он обдавал меня холодным презрением и прекращал любое общение…

Мне было больно. Ужасно больно. И дело было даже не в ноге.

В голове крутилась мысль, что, если бы я не решила сдвинуться назад, Вова действительно мог мне что-то сломать. Но и эта мысль не внушала ужаса.

В момент, когда я почувствовала боль в ноге, в момент, когда Вова вновь назвал меня дрянью… В этот же момент сердце будто сломалось и осыпалось осколками.

Я не хотела больше находиться здесь. Я не хотела дышать с ними одним воздухом. Я очень хотела домой. Запереть все двери, накрыться теплым-теплым одеялом и забиться в самый темный угол, чтобы никто меня не трогал.

Зачем я вообще возвращалась в кафе…

– Куда ты? Я с тобой не закончил! – тихо, чтобы не привлекать внимания, рыкнул Вова, поднимаясь следом за мной.

– Сыночка, отпусти ее, может, она употребила наркотики? Или выпила?.. – произнесла свекровь, вцепившись в руку Вовы.

– Маша не пьет, – скинул он руку матери, но та вновь вцепилась в него уже двумя руками.

– Значит, точно наркотики, Вова! Она ж москвичка, там этих притонов – не счесть! И здесь нашла отраву… Говорила я тебе, не стоит она тебя…

Я слушала их разговор фоном. Внутри даже раздражения не было на глупые обвинения.

Схватив сумку, на деревянных ногах я направилась к выходу, ничего не говоря.

Они не провожали, не пытались остановить. Уже не в первый раз за сегодня.

Стоило мне выйти из кафе, я вызвала такси, понимая, что не смогу провести еще сорок минут в общественном транспорте, в окружении других людей.

Второй раз за сегодня я узнала о муже то, что не хотела знать. То, что я в нем не замечала раньше. Или не хотела замечать?..

Есть что-то еще, на что я закрывала глаза?

Я думала об этом, все то время, пока ехала в такси.

Вспоминала разные моменты из прошлого, и тут же старалась их забыть, считая, что я сейчас не могу быть объективной. Ну что такого, что муж слишком уж сильно пытался понравиться моему отцу? И что такого, если он до этого расспрашивал меня о том, сколько у папы машин, как часто он летает за границу, и не нужна ли ему помощь в бизнесе… А ведь тогда поведение Вовы отличалось от привычного.

Когда я добрался до дома, в голове царил хаос.

Я не знала, что думать, не знала, что делать. Прошлась по квартире, будто ища подсказку и вдруг остановилась.

Взгляд сам собой скользнул на выдвижной ящик стола.

Кажется, пора его открыть.

Глава 11

Когда в замке раздался звук поворачивающегося ключа, я даже не подумала выйти к мужу.

За прошедший час я так и не смогла скинуть с себя навалившуюся апатию. Я сидела на диване, обняв руками свои ноги, и смотрела на то, что обнаружила в недрах запертого стола.

Наручники, упаковка «резинок», небольшой пакетик с уже использованными и завязанными «резинками», несколько игрушек для интимных игр и два билета на неизвестного мне рэп-певца.

Ничего из этого, в том числе особо ребристые «изделия», я до этого не видела.

Мозг буксовал.

Я смотрела на все эти вещи и отказывалась верить в очевидное: если они были не для меня… значит, для кого-то другого?

«Этого не может быть. Я просто не так все понимаю. Произошла какая-то ошибка…» – мысли повторялись раз за разом, не давая больше ни о чем думать.

В какой-то момент я даже забыла о поступке Вовы.

Я будто сама начала себя убеждать, что мне почудилось. Муж просто неудачно дернул ногой… Случайность, не более.

Он не мог.

Не мог поднять на меня руку и уж тем более ногу!

Не мог изменять мне, складируя следы своего преступления в тумбочке, чтобы я не заметила ничего, когда выносила мусор.

Не мог купить билеты на концерт для кого-то другого. Я ведь такую музыку не слушаю…

Может, Вова решил меня переубедить, сделать так, чтобы я начала разделять его интересы? Поэтому и места взял поближе. За восемь тысяч каждое, в то время, как денег у нас было в обрез…

Казалось, я на любое действие мужа сейчас могла придумать оправдание: «Тут показалось, там послышалось… Здесь я была слишком впечатлительная и сама виновата…».

Не могло все оказаться так плохо, как мне сейчас виделось.

Вова не мог быть мелочным, жестоким и трусливым. Не мог быть алчным. Не мог быть изменщиком…

Неужели бы я не заметила? А раз так – я ошибаюсь…

Вот только доказательства были у меня перед глазами. И резинки, и «игрушки», и моя покрасневшая нога, которую я накрывала рукой, чтобы не видеть.

– Я очень зол, Маша, – раздался от двери голос муж и звук, закрывающийся двери. – Когда я зайду, ты должна очень постараться, чтобы вымолить прощение.

Я слышала по изменившемуся голосу, как он опускается на корточки, чтобы развязать и аккуратно снять фирмовые кроссовки, которые купил чуть меньше месяца назад. Слышала, как он проходит в кухню и замирает, не найдя меня там. Как подходит к двери в комнату, которую я заперла…

Дверь дернулась, а у меня внутри вдруг проснулся страх. Апатия, накатившая на меня после «находок», испарилась.

– Маша, открой сейчас же!

Вова бухнул ладонью по двери, а мой взгляд машинально скользнул на молоток, обратной стороной которого я раскурочила стол, пытаясь добраться до секретов мужа.

– Маша, не беси меня, – произнес Вова с угрозой и, кажется, пнул дверь. – Пусть мама тебя в конце концов простила, но я-то нет… Открывай и объясни, почему ты решила сорвать все