В компании трех вооруженных до зубов стражников я дошел до дома, где обитал Вилли. Что интересно, принадлежал он не самому деятелю, а молодой вдовушке, у которой хитрый мужик сперва ночевал во время визитов, а потом и вовсе поселился.

Каждый в Чернотопье должен осознавать — барон не любит делиться ни деньгами, ни властью. Так устроено любое подпольное общество, так устроен Эделлон. Если у тебя нет силы, никто не станет тебя слушать и брать в расчет. За каждым аристократом стоит его род, над ними — клан, у них достаточно власти, чтобы оспаривать волю королей.

— Густав, постучись, — кивнул я своему дружиннику на дверь, сам стоя в паре метров от крыльца.

Дом не производил особого впечатления. Деревянное крыльцо из свежей доски, но перила старые. Внушительная дверь обшарпана временем, а медная ручка, наверняка гордость хозяйки, и вовсе позеленела от прожитых лет.

Стражник бухнул рукоятью меча в косяк.

— Именем барона! — рявкнул он так гневно, что я едва не вздрогнул. — Открывайте!

Естественно, никто нам ничего не ответил. Я взглянул на стоящего справа парня.

— Олс, давай на задний двор, пригляди, чтобы никто не сбежал.

— Слушаюсь, ваша милость! — ответил тот, обнажая взятый в поместье короткий меч.

Я же махнул рукой Густаву.

— Повтори.

Врываться в дом сразу было бы не слишком дальновидно. В конце концов, хозяйке требовалось время, чтобы дойти до дверей. Так что Густав, напрягшись, гаркнул повторно, не забыв ударить рукоятью о косяк.

Из соседних домов уже высовывались горожане. Для них это было любопытным развлечением и поводом для сплетен. Подобное здесь случается редко, и упускать подробностей никто не хотел.

Уже одно только то, что я пришел сам, позволяло разыграться воображению обывателей. Если феодал идет по своему городу с дружиной — это нормально, так и должно быть. А вот когда его воины ломятся в чей-то дом — это совсем иная история.

Но и теперь нам никто открывать не стал. Я выждал пару минут для верности, и, оглядевшись, заметил жадно следящие глаза соседей. Они явно даже и не думали отступать и прятаться. Святая простота.

— Густав, в сторону, — приказал я, и как только стражник отступил, я взмахнул рукой.

Искра демонического огня впилась в дверь, дневной свет померк, будто засосанный в черноту вспыхнувшего пламени, и проход оказался свободен. Мгновение, растянувшееся на несколько секунд, и все, что осталось от преграды — горстка пепла, да кусок дерева на петле.

— Живьем брать! — поспешил крикнуть я, когда Густав ломанулся в открывшийся проем.

Но не успел стражник пройти далеко, как позади дома раздался женский крик. Я не стал идти за Густавом, махнул оставшемуся стражнику, чтобы следовал за мной, и сам пошел на другую сторону здания.

Первое, на что я сразу обратил внимание — застывший с выпученными глазами Олс. На обнаженном мече красовалась тонкая полоска крови. Стражник, похоже, сам перепугался того, что случилось.

У задней двери стояла, закрывая рот руками и судорожно глотая воздух, женщина в простом платье. Однако мне с первого взгляда было ясно, что не каждый горожанин может похвастать подобным нарядом — уж больно ладно все скроено.

А между ними, развалившись на траве, лежал крепкий мужчина. Голый по пояс, босой, он зажимал живот ладонями и кривился, сдерживаясь от стонов. Я даже подивился его стойкости. С такой травмой он тут не жилец, если рядом не окажется целителя — распоротые кишки травками не полечишь.

— В-ваша милость! — опомнился Олс, оторвав взгляд от Вилли, тихо заскулившего сквозь стиснутые зубы.

— Спокойно, — махнул рукой я, безбоязненно приближаясь к будущему мертвецу.

Судя по лицу, Вилли и сам понял, что век его оказался неожиданно короток. Но, надо отдать мужику должное, особенно испуганным он не выглядел.

— Что ж, такой исход тоже меня устроит, — подытожил осмотр я. — Олс, нож.

Тот кивнул и, уронив окровавленный меч на землю, протянул мне короткий кинжал, больше похожий на кухонный ножик, чем на боевое оружие. Впрочем, это уже его личная экипировка, так что неудивительно.

— Сойдет, — попробовав пальцем лезвие, кивнул я. — Итак, Вилли, расскажешь, зачем ты побежал и бросился на моего человека?

Раненый глянул на меня очень зло. Если бы у него был дар, я бы сейчас вспыхнул, как соломенный сноп. Но магией Вилли не владел, а потому лишь сплюнул, попытавшись оскорбить меня.

Слюна повисла на гладко выбритом подбородке ярким красным пятном. Мужик закашлялся, а я спокойно ждал, когда приступ пройдет. Наконец, улегшись на спину, Вилли перестал дергаться.

— Густав, — поднял я взгляд на впавшую в шок женщину, за спиной которой уже нарисовался мой главный дружинник. — Хозяйку в поместье. Пусть пока посидит под замком.

И стоило стражнику увести ее, я взял нож поудобнее.

— Итак, Вилли, сейчас ты будешь жалеть, что Олс не убил тебя на месте. А я послушаю, что ты мне расскажешь о своих делишках. Ты ведь крепкий мужик, тебя надолго хватит, а моему демону нужно питаться чужими страданиями. Итак, пожалуйста, скажи, что ты ничего противозаконного не делал.

И мои губы растянулись, изображая предвкушающую улыбку. Пусть видит, что мне это нравится, так его будет легче ломать. Врать о том, что ему кто-то поможет и спасет, я не собирался. Да и сам мужик калач тертый, понимает прекрасно, что его время на исходе.

Тащить его куда-либо уже не было смысла. Не исключено, что в процессе переноски он просто отдаст концы, так что придется импровизировать. Тем более соседи наблюдают, и ни к чему мне слава психопата, который может ни с того ни с сего вломиться в дом мирного человека и зарезать его, как свинью.

— Я знаю, Вилли, что ты со своими дружками торговал с жителями Черной, — достаточно громко произнес я, чтобы меня услышали за заборами. — Мне известно, на какую сумму ты обманул жителей моей деревни. Ты и твои подельники решили ободрать бедняг, наживаясь на их труде. Я все знаю, Вилли.

Но он не решился мне ответить. Тогда я взял его за босую лодыжку и, приставив кончик ножа к стопе, сообщил.

— Помимо того, что ты причастен к разорению Черной, ты скрыл от своего барона вырученные деньги.

Крепкий или нет, но мужик взвыл, когда я сделал первый надрез.

— Не слышу признания, Вилли! — дождавшись, когда он прекратит кричать, спокойным тоном сказал я. — Ты пойми, если бы ты вел дела честно, по закону, я бы только рад был, может быть, за поддержку деревни даже послабления налоговые дал. Но ты решил, что умнее меня. Еще раз, Вилли, я прав?

И нож полоснул уже в другом месте. Жертва забилась в муках. Он хотел бы прикрыть порез рукой, но тогда бы наружу полезли собственные кишки. Инстинкт самосохранения не давал мужчине отпустить первую рану.