Так что, накладывая швы, она задумалась об оранжерее, о влажном воздухе, прохладных тенях, где ночью все пробуждалось и росло. Мысли вернулись к маленькому пересадышу в оранжерее. Она представляла себе его хрупкие корни, опускавшиеся глубоко под землю. Зловоние ослабло, и лес ног исчез. Облака расплывающихся шелков и атласов, бурные разговоры, прерываемые криками смеха над шуточными выходками, – все растворилось в благословенной тишине.

Она вернулась! Вернулась в оранжерею! Единственным звуком был шум увлажнителей и вентиляторов, которые уносили теплый воздух от обогревателей.

Девочка на цыпочках подошла к пересадышу. Казалось, что все в порядке. Она посмотрела на часы: прошло две минуты после полуночи. Значит, ее не было всего три минуты максимум. Пересадыш выглядел точно так же, как и прежде. Она склонилась – ее нос чуть не коснулся чашки – и услышала звук из прихожей. Мурлыканье у лестничного лифта. Бабушка спускалась? Она никогда не спускалась посреди ночи и никогда не делала это самостоятельно. Разве она не разбудила бы Бетти, чтобы та ей помогла? Непохоже на бабушку.

Роуз подождала несколько минут. Если это была бабушка – а это должна быть она, – то та не захотела с ней встречаться.

Через десять минут или около того Роуз вернулась в спальню. Она услышала, как Марисоль перевернулась в постели, а потом зевнула:

– Роуз?

– Да.

– Где ты была?

– Просто вставала в туалет.

– А, да. Так приятно иметь свою ванную комнату.

– Тебе приходится ее делить? – спросила Роуз.

– Конечно… Роза, то есть Роуз, – сказала Марисоль сонно, а потом добавила: – Человек на десять-пятнадцать.

Она перевернулась и быстро заснула.

«Десять-пятнадцать человек на одну ванную!» – подумала Роуз.

Она бы точно умерла!

Роуз разбудил звук входящего сообщения. Она увидела, что Марисоль сидит в постели и делает домашнюю работу! Математику.

– Это был твой телефон или мой?

– Наверно, твой. У меня нет мобильника, – сказала Марисоль.

– Ой.

Она чуть не извинилась. Но это вышло бы покровительственно! Роуз потянулась за телефоном. Сообщение пришло от Сьюзан. 9:45. Рано для выходного снежного дня. Девочка открыла его: смайлик со снеговиком. У Сьюзан была зависимость от эмодзи. «Привет, идем к тебе домой с папой. Твоей бабушке нужно с ним поговорить».

«Серьезно?» – написала Роуз, а потом до нее дошло. Она точно знала, в чем дело. Марисоль! Разве доктор Сигер не сказал ее бабушке связаться с Сэмом Голдом? «Молодец, бабуля!» – подумала Роуз. Стоит ли говорить Сьюзан, что Марисоль здесь? Лучше не надо. Не в сообщении.

Она обратилась к Марисоль:

– Пора вставать. Сюда идет Сьюзан.

– Сьюзан? Сьюзан Голд?

– Ага.

– Она милая. Но что она подумает, когда увидит меня?

– Хм… – Роуз пожала плечами, – подумает, что я пригласила тебя ночевать.

– О… словно мы такие хорошие подруги, что ты позвала меня на всю ночь?

– Да, почему бы и нет?

Марисоль не ответила. Но Роуз почувствовала приступ печали.

Марисоль считала, что никто не захочет с ней дружить?

Двадцать минут спустя в дверь спальни постучали.

– Входите.

– О, привет, Марисоль.

Просто «О, привет»? Сьюзан не удивилась. Должно быть, отец рассказал ей, зачем пришел.

– Твоя бабушка сказала, чтобы вы обе спустились в консерваторию.

– В консерваторию? – переспросила Марисоль.

– Это просто вычурное название теплицы, где бабушка завтракает, – объяснила Роуз.

Оранжерея с ее арочными окнами и лотками цветущих растений была похожа на сад в середине лета, если не считать огромных сугробов на улице. В одном конце был фонтан, где Пан играл на свирели, из которой вместо музыки лилась вода. Дамасские розы полностью раскрылись и стояли как элегантный караул на страже утреннего света.

Бабушка и Сэм Голд сидели за столом. Там же стояли корзина свежеиспеченной воздушной сдобы, ваза с фруктами и блюдо с яичницей. У Марисоль от удивления округлились глаза: еда, цветы, струи фонтана. Роуз почувствовала волну смущения, поднявшуюся внутри. У них с бабушкой было столько всего! Как объяснить это Марисоль, у которой было так мало, несмотря на то что у обеих нет матери?

Розалинда потянулась к Марисоль и взяла ее за руку:

– Моя дорогая! Нам есть что обсудить.

Марисоль задрожала. Глаза вспыхнули диким, лихорадочным светом. Роуз почувствовала, что та готовилась в любой момент сбежать.

– Все хорошо, Марисоль. – Сэм Голд наклонился вперед.

– Никакого ареста! – в голосе Марисоль сквозило отчаяние.

– Мы хотим помочь тебе. Твои проблемы разрешимы. Просто нужна небольшая помощь. Никакого ареста и не будет. Мы об этом позаботимся.

– Как это? – пискнула Марисоль.

– Садитесь, девочки, – сказала бабушка.

Теперь к Марисоль обратился Сэм Голд:

– Позволь мне рассказать тебе хорошие новости.

– Хорошие новости? – На ее лице появилось недоумение.

– Все верно. Прошлой ночью в «Маленьком Китае» был обыск.

– Обыск? – охнула Марисоль.

Слово отразилось в голове Роуз. Голос отца, убеждающего уйти. «Послушай, Роуз, сейчас совершенно не ясно, что может случиться и как скоро начнутся обыски».

– Да, на них совершили рейд. Хорошо, что ты была здесь, а не там, правда?

Марисоль повернула голову к Роуз, словно в знак немой благодарности.

– А койоты? – спросила она.

Роуз и Сьюзан поморщились:

– Очень скоро все уладится.

– Как? – спросила Марисоль.

– Если ты дашь нам их имена, все будет решено. У меня уже есть список возможных койотов.

– Как? – повторила Марисоль. В ее голосе звучала настойчивость.

Сэм Голд посмотрел на Розалинду. Между ними произошел какой-то безмолвный обмен словами. Розалинда слегка кивнула.

– Бабушка Роуз в состоянии оплатить твой долг перед этими людьми.

Марисоль смотрела на Розалинду в полном недоумении:

– Почему?

– Многие из нас бывали мигрантами в этой жизни. Это не преступление, – просто ответила Розалинда.

– Я не преступница, – прошептала себе Марисоль, как будто это понятие было для нее странное и экзотическое.