– Любить свою дочь.

Он был потрясен. Должно быть, он произнес последние слова вслух.

Николас положил руку ей на плечи, и оба повернулись, чтобы увидеть, как появляется побережье Англии: сначала это была тонкая линия, но, пока они смотрели, из тумана постепенно выплывали изумрудные холмы.

– Такие зеленые! – воскликнула Роуз.

– Действительно, – ответил отец, заговорив тихо, нараспев.

Роуз заворожили его слова:

– Папа, что это?

– Шекспир, «Ричард II», акт второй, сцена первая.

– Но, папа, Шекспир ведь еще не родился.

– Точно! До этого еще шесть лет – он родится в 1564 году, если быть точным.

– Тогда откуда ты это знаешь?

– От твоей мамы, конечно.

– От мамы!

– Она специализировалась на английской литературе. Мичиганский университет. Окончила с отличием.

На лице Роуз расплылась широкая улыбка:

– Вот видишь, папа, я же говорила, что ты все догонишь. Ты опередил время как минимум на шесть лет!

* * *

А еще через два дня они вернулись в Хэтфилд. Все вместе: она, Фрэнни и отец – шли по извилистой дороге к дворцу из красного камня.

– С возвращением! – приветствовала их в кухонном проходе главная экономка миссис Добкинс. – И, Фрэнни, повар так по тебе скучал. Думаю, теперь ты точно не станешь мыть посуду, а перейдешь в кондитерский цех. А тебе, дорогая моя… что ж, тебе пора прямо к королеве. Она хочет обсудить свое платье для коронации.

Роуз поднялась наверх и снова прошла через приемную комнату. Здесь мало что изменилось. Швейцар велел ей пройти к королеве, в ее покои. Вокруг стояли четыре советника.

Говорил один из них, с черной, с проседью бородой:

– Ваше величество, теперь, когда англиканская церковь восстановлена в правах, вы не станете заставлять католиков практиковать протестантизм?

– Нет! Никаких преследований ни мужчин, ни женщин за их убеждения не последует. Я не стану открывать окна в людские души. – Елизавета резко повернулась. – Ах, моя маленькая швея вернулась. Как раз к моей коронации.

Роуз опустилась в глубокий реверанс. Когда она снова поднялась, то увидела медальон, блестевший на шее Елизаветы. «Может, она и королева, – подумала Роуз, – но она еще и воровка. Медальон мой! Мой!»