— А моделью быть неплохо! — отбил выпад дядя. — И к тому же очень интересно. А уж про жизненный опыт я вовсе молчу. Я за время работы в модельном бизнесе этого опыта на тридцать лет вперед набрался. А ты остаешься такой же наивной малышкой.

Я уперла руки в боки. Вот ведь козел!

— Потому тебе не двадцать восемь, а все пятьдесят восемь. Раз опыта на тридцать лет вперед накопил! То-то я думаю, что ты себя ведешь, как старикан — все брюзжишь и брюзжишь!

— Да я душой моложе тебя! — оскорбился дядька. Тема возраста была для него не менее болезненной, чем у многих отчаянно молодящихся женщин. — Маленькая старушка.

— Кто это старушка? Сам дедок.

— Ну, хватит. Оба как дети, — попытался разнять нас папа. Он вообще терпеть не мог конфликты. — У нас в конце концов гости!

— Ничего, гости не обидятся! — посмотрела я на спокойного Антона. — А я вот захочу и пойду в модели.

— Кто тебя возьмет? — посмотрел на меня насмешливо дядя. — Вырасти еще вот сантиметров на десять хотя бы…

— У меня и так нормальный рост! — кинула я в него полотенцем.

Он ловко увернулся.

— Вот видишь, Антон, какая она у нас эмоциональная! Слова против сказать нельзя! Активная девушка! — со смехом обратился дядя к чудику, с интересом за нами наблюдавшему со своего стула.

— Ну, не ссорьтесь, — вновь выступил папа в роли миротворца. — Катенька, если ты хочешь пойти в модели — иди. Ты же у нас красавица.

От возмущения я покраснела. Леша, который в это время откусывал от лично им приготовленного пирожного кусок, подавился им, а потом опять захохотал. Нелька тоже захихикала мелким смехом. Даже Антон стал улыбаться, прикрывая ладонью рот.

— Это значит, — зловеще надвинулась я на Томаса, — папа Нинкин ей в модели идти запрещает, а мой родной отец разрешает? Мол, иди, доченька, иди в этот разврат, и пусть твою молодую душу и тело сожрут акулы модельного бизнеса? Так, что ли?!

— Ой, загнула! — хлопнул себя по коленке Леша. — Сожрут душу и тело!

Томас обескураживающе улыбнулся и произнес:

— Ты не так поняла, милая. Я ничего такого не говорил. Просто я хотел сказать, что ты можешь поступать так, как тебе хочется. Я — либерал, — гордо добавил он. — Антон, они просто дурачатся. А хотите, я вам покажу свои новые работы?

— Хочу, — с готовностью согласился до этого молчавший парень.

Мне опять показалось, что он улыбается.

— А у Ниночки-самы все-таки вкус лучше, — задумчиво произнесла сестра, глядя то на меня, то на Антона.

Я поняла ее намек. Мол, у твоей подруги парни красивые и крутые, а у тебя лохи какие-то в одежде с чужого плеча.

— Ну? Обрадуй. Чем лучше? — скривила я губы.

— А она аниме смотрит, а ты нет! — выпалила Нелька, высунула язык и, услышав телефонный звонок, побежала в коридор — снять ближайшую трубку.

В это время папа принялся допытывать Антона насчет собственных картин. Выяснив, что Антон больше всего любит одну из первых его работ «Абстракция сегодня», он так расчувствовался, что сказал ему:

— Теперь я тебя буду звать сынком! Сынок. Приходи к нам в любое время дня и ночи! И, пошли, я тебе картины покажу. И поведаю историю создания некоторых из них. У тебя будет что рассказать друзьям!

Я задумалась на миг. А есть ли у Тропинина друзья? В университете он ни с кем и не общается… Надо бы потом этого Антона о жизни расспросить, что ли?

— Лешка, — вбежала в кухню Нелька, чуть не столкнувшись с папой, — к тебе сейчас в гости девушка придет!

— Чего? — вытянулось у того лицо.

— Ну, я трубку взяла, а там девушка с таким противным голосом говорит: «Алексей дома?». Я говорю: «Да. Сейчас позову». Она мне такая в ответ: «Не надо, девочка, я сама сейчас приду!»

Леша резко встал, пару раз с шумом вдохнул воздух и проговорил:

— Ты дура?

— Хидой! — вновь блеснула сестра японским. На этот раз слово означало что-то вроде «злюки».

— Как ты с ребенком говоришь? — укоряюще воскликнул из коридора Томас. — Кстати, вы знаете, нам наконец лифт починили. А то я устал уже третий день по…

— Пофиг мне ваш лифт! — еще громче заорал Леша. — Она сейчас придет и убьет меня!

Починили? А нам с Антоном пришлось пешком идти — несправедливо.

— Кто убьет? — опять вернулся в кухню папа.

— Конь в пальто, — огрызнулся вежливый младший брат. — Она сейчас будет звонить. Ни в коем случае не открывайте этой сумасшедшей. Иначе на одного представителя нашей славной фамилии станет меньше. — И Леша затравленно стал глядеть в окно.

— По твою душу дамочка, что ли? — понимающе спросил папа Алексея.

Он хмуро посмотрел на Томаса и тяжело вздохнул. А потом начал ходить туда-сюда, взъерошивая пятерней волосы.

А я осведомилась, глядя на мечущегося дядю:

— Это, наверное, та самая клиентка пришла, да? Которая второй заказ хочет сделать, да?

— Не лезь! — рявкнул дядя и перевел тяжелый взгляд на меня и Антона. — Идите поиграйте в твоей комнате.

У однокурсника в глазах, скрытых за стеклами очков, мелькнул смех.

— Алексей, это несколько неправильно, такое невинным детям говорить. Они вообще-то уже взрослые. Не так поймут, — очень мягко заметил папа, не желающий лишаться собственного нечаянного фаната, которому, судя по всему, готовился излить душу.

— Какие, на фиг, невинные дети? — буркнул Леша. — И вообще я другое имел в виду, это просто каждый в меру своего извращенного сознания понимает… Вот! — возопил он, услышав три подряд настойчивых звонка в дверь. — Эта ведьма пришла! А все ты виновата, козявка! Зачем сказала, что я дома?

— Так надо было меня предупредить, — обиделась девочка. — Вообще больше телефонную трубку брать не буду. Сами бегать к ней станете. А то все «Нелька, возьми телефон» да «Нелька, ответь»!

Звонки раздались снова. Одновременно кто-то неслабо застучал по двери. Папа заспешил в коридор. Схватившийся за белобрысую голову Леша и хнычущая сестричка, что-то бормотавшая по-японски, помчались за ним.

— Не открывай! — завопил Леша. — Если ты откроешь, ты мне больше не брат!

— Не бойся! — подмигнул ему Томас. — Я знаю, как успокаивать женщин!

— Ничего ты не знаешь! — донесся приглушенный голос Леши из коридора.

— Зато ты знаешь! Не надо было ее бросать!

— Не надо умничать…

Я между тем за рукав схватила Антона и тихо произнесла, когда мы остались на кухне одни:

— Извини. Тебя тут, наверное, достало находиться. Я тебя развеселить хотела, а из-за них….

— Но мне и так очень весело, — произнес он вдруг.