– Мама, мама! Смоти! Можно? – Алёша подёргал Нику за руку, показывая на большую детскую площадку с горками и различными приспособлениями для лазания. Глаза у ребёнка горели в предвкушении.

– Конечно, можно! – рассмеялась Ника, – только осторожно, пожалуйста!

Мальчик убежал на горку. Ника проводила его взглядом и повернулась к Сергею. Она увидела на его лице и улыбку, и заботу во взгляде, которым он провожал Алёшу. Сердце предательски сжалось: из него получится идеальный отец и муж! Но не для них с Алёшей.

– Сергей Владимирович, спасибо Вам за всё!

– Ника, ты уже благодарила. То, что ты подняла мою маму, вернула ей интерес к жизни и желание жить – это бесценно. Так что, это я постоянно должен тебя благодарить. Считай, что у нас с тобой обоюдный интерес. Обещай мне, что больше не будем об этом. Хорошо?

– Хорошо, – Ника послушно кивнула, получив на своё согласие очередную улыбку Сергея, – Сергей Владимирович, давайте присядем.

– Устала? Да, конечно, извини. Далеко площадка от входа, а тебе после недели лежания вообще, наверное, кажется, как на другой конец города пешком.

Ника.

– Устала? Да, конечно, извини.

Ну почему он такой? Предусмотрительный, заботливый, крышесносно красивый, в конце концов! А плечи и руки? Футболка же того и гляди лопнет на предплечьях! Да что ж такое то? Ну не могу я быть с ним, не могу! Господи, как же мне ему это сказать то? Как не обидеть, после всего, что он и Мария Петровна сделали для нас с Алёшей. Неужели на него вот так всегда смотрят? Он же не уродец в цирке, только разве пальцем не показывают!

– Сергей Владимирович, я поговорить с Вами должна.

– Вот так уж и "должна"? – улыбается он мне своей голливудской улыбкой.

Да как он ещё не женат то, весь такой идеальный?

Так, соберись, тряпка, и скажи ему всё, как есть!

– Ника, пока ты с духом собираешься, ответь пока на мой вопрос.

О, нет! Только не это!! Но пришлось кивнуть.

– Ника, ты по специальности медсестра?

– Что? – даже растерялась от такого вопроса, – да, медсестра.

– А по специальности работала?

– Да, в детском саду.

– А почему ушла, если не секрет?

– Да какой уж секрет! Платили очень мало, а мне Алёшу поднимать надо. К психологу водить. Вот я и стала объявления искать. В нашем городке не нашла ничего подходящего. А тут вот, у вас, нашла.

– Но работа тебе нравилась?

"Да что же он всё про это допытывается? Как его понимать?"

– Да, нравилась. Дети же они искренние, – невольно вздохнула, вспомнив свою работу.

– Хорошо, – улыбнулся опять своей невозможной улыбкой, – Ника, ты хотела поговорить.

"Поняла, что смотрю на него и молчу, только когда он сам напомнил. Да что ж такое-то!"

Озвучить свой вопрос Ника не успела, потому что случилось то, чего не ожидала ни она, ни Сергей. К ним подошли та измождённая женщина и болезненно худой мужчина.

– Серёжа, сынок! – это женщина обратилась к Сергею.

– Ника? Ты ведь Ника? – это уже мужчина задал свои вопросы.

Ника инстинктивно поднялась со скамейки и встала рядом с Сергеем, чуть за его спиной, положив руку ему на плечо. Он мгновенно отреагировал, положив свою ладонь на её руку.

– Сергей, ты их знаешь? – Ника вдруг перешла на "ты", он в ответ отрицательно качнул головой, но она почувствовала, как напряглась его спина.

– Вы кто, и что Вам надо? – Ника задала вопрос, обращаясь к мужчине, и вышла из-за спины Сергея.

– Ника, я Тоха! Не узнаёшь меня?

– Что? Тоха? – она смотрела на этого болезненно худого, начинающего лысеть мужчину, и не узнавала в нём того наглого вожака стаи из их двора.

– Неужели я так изменился? Неужели не рада мне? – он криво улыбнулся и вот эту его кривую улыбку Ника узнала.

А с узнаванием пришли и воспоминания.

Вот он и его дружки привёли пьяную Вику, которая липнет к нему, домой.

Вот, он бренчит на гитаре какую-то песню, и все девицы из их компании смотрят на него с обожанием, а Вика прижимается к нему всем телом, демонстрируя своим соплеменницам, что Тоха только её.

Вспомнила, как он называл её "мелкая" и гадко так улыбался. Но его дружки её не трогали, видно, не давал он своего одобрения на это.

А потом, через год, его посадили. Посадили за кражу алкоголя из ларька. Ларёк они обворовали все компанией, но осудили только его, потому что он был самый старший из них. Вика тогда рыдала дни и ночи напролёт. Ходила на суд к нему. Ему дали год колонии, украли они не много, сам ларёк не повредили, только вскрыли. Вика писала письма ему в колонию. Он ей отвечал. Вика зачитывалась его письмами в стихах. А он в каждом письме клялся ей в вечной любви.

Из колонии он вернулся бывалым и повидавшим жизнь. Красовался перед своей сворой, а те его стали ещё больше бояться. Вике же вообще мозги как отключили. Таскалась за ним, как собачонка, все разговоры были только о её ненаглядном Тохе.

Из колонии Тоха вернулся обозлённым, ненавидел всех. Ника старалась не попадаться ему и его компании на глаза. Она его боялась. Каждый раз, когда они с ним сталкивалась, он смотрел на неё жадным липким взглядом.

Один раз он подловил её в их же подъезде. Ника возвращалась домой, а Тоха стоял и курил на площадке, видимо, ждал Вику. Ника надеялась, что сможет прошмыгнуть за его спиной, но он, вдруг резко развернулся и, прижав её спиной к стене, впился в её губы поцелуем. Держа одной рукой за затылок, не давая ей возможности увернуться от поцелуя, а второй вжимая её в себя. Ника почувствовала, как ей в живот упёрлось что-то твёрдое. До этого Нику ещё никогда не целовали мальчики, это был её первый поцелуй. И уж, конечно, она не сразу поняла, что именно ей упирается в живот. От Тохи пахло алкоголем и сигаретами, а ещё взрослым мужчиной. Так пах отец, приходя с работы. Ника упёрлась в его грудь, пытаясь его оттолкнуть, он, хоть и не был никогда особо крепким, но и Ника была худенькой. Её тогда спасло только то, что этажом выше открылась дверь их квартиры, и она услышала, как Вика что-то грубо сказала матери. Тоха тогда только оторвался от губ Ники и бросил:

– Сладкая. Всё равно моя будешь! – усмехнулся этой свой кривой улыбкой и вернулся на своё место к окну, как будто там всё время и стоял. Ника рванула наверх по лестнице, столкнувшись с сестрой этажом выше.

– Бешеная! – бросила ей тогда вслед сестра, а Ника порадовалась, что в их подъезде лампочки горят через этаж.

Дома Ника первым делом рванула в ванну и два раза подряд почистила зубы, но во рту всё равно стоял мерзкий привкус алкоголя и сигарет. Ей везде мерещился его запах, на волосах, на одежде, на коже. Ника разделась и приняла душ, пытаясь смыть с себя этот запах. Только когда она два раза помылась с гелем для душа, ей стало легче.