- Убийца тщательно уничтожил все следы. Но мы все же нашли много отпечатков. Хотя они наверняка не имеют ничего общего с убийством.

- Почему?

- Потому что все они принадлежат вам, комиссар. Вы, как всегда, чрезвычайно неосторожны.

- Кстати, Аркуа, вы знаете, что донос - это грех? Спросите у доктора Латтеса. Опять вам придется каяться.

- А, синьор дохтур! Вот опять снова звонил синьор Каконо! Говорит, что вспомнил одну вещь, очень может быть важную. Номер я записал вот на энтом листке.

Монтальбано глянул на четвертушку бумаги и почувствовал, как все у него зачесалось. Катарелла написал цифры так, что тройка казалась пятеркой или девяткой - двойка четверкой, пятерка - шестеркой, и так далее в том же духе.

- Катаре, да какой это номер-то?

- Ну тот самый, синьор дохтур. Номер Каконо. Какой написан, такой и есть.

Прежде чем дозвониться до Джилло Яконо, Монтальбано попал в бар, пообщался с семьей Якопетти, с доктором Бальцани.

Четвертую попытку предпринял уже от отчаяния.

- Алло? С кем я говорю? Я комиссар Монтальбано.

- А, комиссар! Хорошо, что вы мне позвонили, я как раз выходил из дома.

- Вы меня искали?

- Я вспомнил одну деталь, не знаю, пригодится или нет. Мужчина, который вышел из «твинго» и направлялся к коттеджу вместе с женщиной, нес чемодан.

- Вы уверены?

- Абсолютно.

- Типа кейса?

- Нет, комиссар, довольно большой. Однако…

- Да?

- Однако у меня сложилось впечатление, что мужчина нес его как-то легко, словно внутри почти ничего не было.

- Благодарю вас, синьор Яконо. Когда вернетесь, дайте о себе знать.

Поискал по справочнику и набрал номер супругов Вассалло.

- Комиссар! Сегодня после обеда, как мы договаривались, я приходил к вам в комиссариат, но вас не застал. Ждал довольно долго, но потом мне пришлось уйти.

- Прошу меня извинить. Послушайте, синьор Вассалло, вечером в прошлую среду, когда вы ждали синьору Ликальци на ужин, кто вам звонил?

- Ну, один мой друг из Венеции и дочь, которая живет в Катанье, но это вам не интересно. Ах да, именно это я и хотел сказать вам сегодня: два раза звонил Маурицио Ди Блази. Незадолго до девяти и сразу после двадцати двух. Искал Микелу.

Неприятный осадок после встречи с начальником полиции следовало прогнать вкусной едой. Ресторанчик «Сан Калоджеро» был закрыт, но он вспомнил, что, по словам одного знакомого, прямо при въезде в Йопполо-Джанкаксио, поселок в двадцати километрах от Вигаты, если ехать в глубь острова, была недурная харчевня. Монтальбано сел в машину. Ему повезло, он сразу нашел харчевню, называлась она «Привал охотника». Естественно, никакой дичи там не подавали. Хозяин, кассир и официант в одном лице, с закрученными вверх усами, немного похожий на короля Виктора Эммануила II, первым делом поставил перед ним внушительную порцию капонаты [Капоната - сицилийское блюдо из поджаренных на оливковом масле овощей, заправленных кисло-сладким соусом.] - просто объедение. «Доброе начало ведет к хорошему концу», - писал Боярдо, и Монтальбано решил положиться на волю судьбы.

- Что заказывать будете?

- Несите по вашему выбору.

Виктор Эммануил улыбнулся, оценив доверие.

На первое подал восхитительные макароны под соусом «живой огонь» (соль, оливковое масло, чеснок, сушеный красный перец в изрядном количестве), который комиссару пришлось залить белым вином. На второе - хорошая порция баранины по-охотничьи с чудесным ароматом лука и душицы. И наконец, десерт из овечьего творога со стаканчиком анисового ликера, улучшающего пищеварение. Заплатил по счету сущую ерунду, обменялся с Виктором Эммануилом рукопожатием и улыбкой:

- Прошу прощения, а повар у вас кто?

- Супружница моя.

- Передайте ей мои комплименты.

- Непременно.

На обратном пути, вместо того чтобы взять курс на Монтелузу, он поехал по дороге на Фьякку, поэтому добрался до Маринеллы не с той стороны, как обычно, когда ехал через Вигату. Потратил лишних полчаса, зато не пришлось проезжать мимо дома Анны Тропеано. Как пить дать, остановился бы, не удержался и выставил себя дураком перед молодой женщиной. Позвонил Мими Ауджелло.

- Тебе лучше?

- Какое там.

- Слушай, завтра утром оставайся дома. Мы этим делом больше не занимаемся, так что я пошлю Фацио, пусть проводит доктора Ликальци.

- Как это «мы не занимаемся делом»?

- Начальник полиции отстранил меня от расследования. И передал его начальнику оперотдела.

- Почему?

- Потому что потому кончается на «у». Передать что-нибудь твоей сестре?

- Ради Бога, не говори ей, что мне проломили голову! А то она точно подумает, что я при смерти.

- Поправляйся, Мими.

- Алло, Фацио? Это Монтальбано.

- Слушаю, доктор!

Он приказал переключать все телефонные звонки, относящиеся к делу Ликальци, на оперотдел Монтелузы, а также объяснил Фацио, куда он должен проводить доктора.

- Алло, Ливия? Это Сальво. Как ты там?

- Нормально.

- А почему такой тон, позволь спросить? Прошлой ночью трубку бросила, даже разговаривать со мной не захотела.

- А зачем ты звонишь в такое время?

- У меня наконец выдался спокойный момент!

- Бедняжка! Позволь тебе заметить, что в среду вечером, ссылаясь на грозу, перестрелки и бандитские разборки, ты избежал ответа на мой прямой и конкретный вопрос.

- Я хотел сказать, что завтра еду повидаться с Франсуа.

- Вместе с Мими?

- Нет, Мими не может, его ранили.

- Боже мой! Тяжело?

Ну что ты будешь делать, нравились они с Мими друг другу.

- Дай мне закончить! Булыжником его ранило в голову. Ерунда, наложили три шва. Поэтому еду один. Сестра Мими хочет со мной поговорить.

- О Франсуа?

- О ком же еще?

- Боже! Наверно, он заболел. Сейчас я ей позвоню!

- Брось, не надо, они ложатся спать с заходом солнца! Завтра вечером, как только вернусь, я сам тебе позвоню.

- Смотри не забудь. Сегодня ночью глаз не сомкну.

Любому здравомыслящему человеку, хотя бы немного знакомому с состоянием сицилийских дорог, чтобы попасть из Вигаты в Калапьяно, всего-то и нужно поехать по скоростному шоссе на Катанью, свернуть на дорогу, ведущую в глубь острова к тысяча сто двадцатиметровой реке Тройне, спуститься к шестьсот пятидесятиметровой речке Гальяно по окольной дороге, которая пятьдесят лет назад, на заре региональной независимости, в первый и последний раз познакомилась с асфальтом, и наконец добраться до Калапьяно по областной трассе, очевидно, только и мечтавшей о том, чтобы вновь вернуться в исходное состояние раздолбанной сельской дороги. И это еще не все. Ферма сестры Мими Ауджелло и ее мужа находилась в четырех километрах от поселка, и туда можно было добраться только по извилистой каменистой полоске, которая даже у коз вызывала некоторое сомнение - стоит ли ставить на нее хоть одно из четырех дарованных им Богом копыт. Но это был, скажем так, оптимальный маршрут, именно тот, который всегда выбирал Мими Ауджелло и где все трудности и неудобства приходились на последний отрезок пути.