Бри хватает меня, трясёт. И, кажется, собирается накладывать исцеляющие чары на моё запястье.

— Нет!.. — хриплю я. — Не… мешай!..

Четвёртая руна. Рудокир, «Исчезновение».

Она ложится на доски у самого моего лица (когда я успел упасть?), вспыхивает, исчезая с треском, под ней лопается дерево; и тут Бри, бедная моя глупышка Бри, вдруг встаёт во весь рост, сжимая кулачки и давясь слезами.

— Врёшь! Не возьмёшь!..

И моё алое сияние окутывает её, словно кровавый плащ.

Она сейчас истинная ведьма.

Струёй гудящего, вьющегося пламени оборачиваются рыжие волосы, чей ромашковый запах я так любил. То неведомое, что вызвали к жизни мои руны, вцепляется в плоть Бри, и я не успеваю, не успеваю её остановить, не успеваю потому, что ламия вдруг наваливается на меня сверху, прижимая к доскам.

— Пусти! — ору я, но уже поздно.

Бри ещё идёт, но это уже не она. Голова и плечи её подаются вперёд, ноги поджимаются, и на её месте возникает вдруг совершенно иное существо.

Жуткое, бесплотное, всё сотканное словно из мельчайших капелек крови, плавающих в воздухе. Пасть распахнута, глаза горят. Оно сейчас напоминает морскую змею, стремительную и смертельно опасную, только плывущую не в воде, а в воздухе.

Чудовище, бывшее Бри, распахивает пасть, резко втягивает в себя всё вокруг — и чёрно-белый отросток, отделившееся щупальце подгорной твари, с высоким, режущим слух визгом втягивается в эту пасть, клацают челюсти.

Вспышка силы такая, что нас с ламией отбрасывает, и Талессис едва успевает удержать меня на самом краю, оплетя хвостом толстый столб, выдержавший даже этот удар.

Бри-чудовище утробно рычит, срывается с места. И летит, мчит прямо к чёрной дыре входа в ту самую пещеру, откуда мы только что спасались.

И всё. Нет её больше. Только на досках осталась маленькая золотая брошка — спрятанное самой Бри её помело.

Надо вставать, но руны крови не даются даром.

Талессис вдруг протягивает мне руку.

— Встань, о герой, нам пора; // Мы своё назначенье свершили.

— Как?!.. Чего?!..

Ламия глядит на меня чуть ли не с жалостью.

— Древняя кровь, что текла // В жилах девы с рождения тайно, // Ныне свободна и правит // Телом её невозбранно.

Я уже понимаю. Древняя кровь… никому не ведомый отец Бри… от которого сбежала её мать, подкинув младенца-Бри собственной родительнице, бабушке Бри… Силы великие, что же теперь будет?

— Битва великая грянет, // Битва, где смертным не место, — Талессис словно читает мои мысли.

Призрачно-алый змей исчез в пещере.

— Змеюка, — бледно улыбается ламия.

Мы с ней сейчас думаем почти в унисон.

Из-под Чёрной горы доносится глухой рёв. Ревут два голоса, два чудовища, сошедшиеся в смертельной битве. Чёрно-белые щупальца вдруг вырываются из каких-то внезапно открывшихся каверн, словно вся обсидиановая скала пронизана множество ходов и червоточин. Кажется, что засевшая там тварь пытается бежать разом по всем направлениям.

— Там же Бри! Я должен…

— Нет больше Бри, огневласой красавицы-ведьмы, летуньи. // Страшному Року покорна, в битву она устремилась, // В битву, из коей не выйти, — в голосе ламии неподдельные печаль и скорбь. Она, жуткий монстр, оплакивает свою соперницу?.. Бри, лишившую её «законной добычи»?

— Нет! Не может быть!..

В глазах у меня красный туман, из всех мыслей осталась только одна — Бри! Найти, спасти, вытащить!..

Чёрная гора меж тем сотрясается от подножия до вершины, извергая пламя из многочисленных дыр и нор — она, похоже, вся пронизана ходами, словно сырная голова.

Нам с ламией остаётся только смотреть.

Талессис, на сей раз без гекзаметров, склоняется над моей рукой, осторожно касается, нежно проводит языком по ране — кровь пузырится, но тут же мигом и останавливается.

...Пираты, слуги и прочий люд капитана Бойко, похоже, оказались куда сообразительнее, чем можно было подумать. Они дружно удирают кто куда, прихватив на память что поценнее.

Зев пещеры исторгает клуб ало-чёрного пламени, пронзённого острыми спицами-росчерками сияюще-белого света; и впереди него из тьмы вылетает огненное существо, извивающийся призрачный змей, отобравший у меня Бри — а в зубах в него бьётся нечто и впрямь похожее на кракена.

Чёрное и снежно-белое, соединение несоединимого. «Кракен» судорожно дёргается, но жуткие челюсти и не думают разжиматься.

Несколько щупалец хлещут алого змея, оплетают его, и там, где чёрные присоски касаются бесплотного тела, это «бесплотное» начинает истекать, словно кровью, струйками красного будто песка, что быстро рассеивается в пространстве.

Но змей не собирается уступать. Рвётся вверх, словно стараясь оттащить противника подальше от его логова; кракен тоже бьётся, норовит ударить змея в глаза, попадает по одному; змей конвульсивно дёргается, едва не выпустив добычу.

— Помощь ему окажи, о герой, помоги, и немедля!

Легко сказать, «окажи»!..

Золотая брошка-метла в пальцах. Что ещё я могу сделать?

...И кракен, и змей явно выбиваются из сил. У чёрно-белого чудовища осталось всего пара-тройка щупалец — челюсти змея почти перегрызли его; но и алый змей не остался невредим. Тело его распадается, истаивает невесомой пылью.

Чем могу помочь я, простой колдун? Может, учитель Святогор бы и смог…

И я делаю первое, что приходит в голову, не рассуждая и не ища строгих доказательств.

— Лети, — вполголоса говорю я, и золотая искорка вдруг послушно срывается с моей ладони, устремляется ввысь, словно пущенная стрела, тут же оборачиваясь до боли знакомым помелом ведьмы Брионни…

Метла проносится над мачтами и такелажем, рукоять ударяет прямо в белесый круглый глаз кракена, пробивает его навылет, и словно исчезает, сливаясь с алым змеем.

— Лови!.. Лови её!

Внизу по причалам и пирсам мчится, перемахивая через груды ящиков и кулей, раскидывая препятствия, та самая избушка Бри, Манюня, из-за которой и начался весь этот сыр-бор.

Как там внутри всё не обращается в труху, ума не приложу.

Дверь избушки распахнута, и на пороге — чёрный кот Рашпиль. А рядом с ним — бледная полупрозрачная тень какой-то жутковатой старухи. Призрак, аппарация, фантом — силы превеликие, да что ж это творится?!

— Лови! Лови, дурак!.. — командует призрак.

И верно — алый змей смыкает наконец челюсти, кракена рвёт пополам, и он рассеивается — такой же пылью, какой исходит и его враг, только чёрной.

Вырывавшаяся на свободу сила вбивает меня в доски, но зато теперь я вижу, как сверху на меня падает, вцепившись в свою метлу, моя Бри.

И я успеваю подхватить её — но, наверное, мы бы