— Это ты не думай, — шиплю. Задавив похоть звучностью своей фамилии, упираюсь в Люциферские плечи и толкаю. Ох, видела бы меня сейчас мама — сгорела бы со стыда.

В соседнюю стену, как показывают в фильмах, он не отлетает, максимум на полметра, и то, кажется, от неожиданности. Тяжело дыша, щурит глаза, опускает ладони вниз и начинает демонстративно расстегивать ремень на брюках. Ублюдок.

— Только попробуй свою кочергу достань. Я тебе ее надвое переломаю.

Перспектива остаться без потомства Люцифера не пугают, потому что после того как пряжка повисает у него на поясе, делает шаг ко мне. За подобную наглость я снова отвешиваю ему пощечину. Следующую не успеваю, потому что его рука грубо сжимает мою талию, рот вновь впивается в мой, а разбухшая кочерга прижигает оголенное бедро. Мои ладони безвольно повисают вдоль тела, а потом неожиданно обвиваются вокруг его шеи. Сами. Мы снова целуемся, а меня посещает призрачное дежавю, словно когда-то подобное уже происходило.

Рука Серова поднимается мне на грудь, обхватывает ее и сжимает. Повторяет это раз за разом, словно ее хозяин пытается понять, умещается ли она ему в ладонь, отчего из моего горла вылетают неприличные возбужденные звуки. Просто грудь — это еще одна моя чувствительная зона, а он как то очень умело ее жмет. Слышится треск ткани и град падающих пуговиц, сменяющийся грубыми прикосновениями к соскам — пальцы Серова миновали кружевную преграду Агент Провокатор и продолжают свое завоевательное наступление. Я запрокидываю голову назад и, закрыв глаза, даю себе секунды бесстыдно ими наслаждаться. Он тут кондиционер, что ли, выключил, жмотина? Почему мне так жарко и нечем дышать?

Мои вышедшие из под контроля пальцы оказываются у него под рубашкой, и мне приходится сглотнуть слюну. Не пресс, а чугунная батарея из музея Советского быта. Царапаю батарею ногтями — Люцифер глухо шипит и, ударив меня по ягодице, начинает расстегивать молнию на брюках.

Ох, Сады Придонья. Так вот кто приносил Еве яблоко. А отказаться она, видимо, попросту побоялась. Я такого питона только у Макса видела, когда однажды к нему в душевую без стука вломилась.

И что, вот так все и будет? Я просто дам ему стоя? Это вообще не обо мне. Я сначала хожу на свидания: кино, рестораны, романтичные поцелуи в машине возле дома, немного легкого петтинга, а уже потом перехожу в главному блюду. Но потом Серов перехватывает пальцами мои скулы и влажно целует, и последней ускользающей мыслью становится: «Ну мы же ели вместе осьминогов».

Мое бедро задрано вверх, из разодранной рубашки вываливается грудь, а между ног упирается член моего босса. О чем я думаю в этот момент? «Пожалуйста, пожалуйста, засунь его в меня поскорее».

Серов сам разрывает поцелуй, а пока я ловлю ртом воздух, фиксирует мой подбородок, заставляя снова на него посмотреть. В его его расширенных зрачках я вижу свое отражение, и то, как от стона распахивается мой рот, когда он проталкивается в меня. Хорошо, что я не использую тушь, потому что глаза немного намокли.

С секунду мы разглядываем друга друга, замерев в этой интимной позе, после чего Люцифер жмурится и, глухо пробормотав «сука», вновь меня целует. Я целую его в ответ и крепче впиваюсь в его плечи пальцами, потому что дальше начинается настоящий аттракцион американских горок: потрясывает внутренности, кружится голова и я постоянно визжу. Потому что Серов трахается как животное: глубоко, грубо, быстро, толкая мои бедра себе навстречу, поглощает мой рот, не давая шанса вдохнуть воздуха. Мое тело к такому напору было совсем не готово и чересчур быстро готовится запускать главный салют.

— Не сейчас, — попадает мне в уши, между ног становится свободно, следует рывок, глаза и грудь упираются в стену. Ладонь Серова оттягивает назад мою голову, член возобновляет движение. И что, мне вот это нравится? Это же хамоватый Люцифер, который безжалостно эксплуатирует своих сотрудников, а я гордая Жданова-Леджер, которая такого не терпит. Но женская логика вещь упрямая — мне нравится.

Ноги начинают дрожать в предвкушении первого залпа салюта, пальцы Серова крепче стискивают мой подбородок, а губы прижимаются в щеке:

— Зовут меня как?

Фитиль уже вовсю искрит, я и просто жмурю глаза и исступленно кручу головой.

Пальцы сжимаются крепче, голос звучит настойчивее:

— Имя мое скажи.

— Люци… — выдыхаю я. — Кирилл.

Влажность его языка вновь заполняет мой рот, толчки становятся агрессивнее, а я праздную День Независимости и 9 мая одновременно. Пол подо мной крутится, в глазах рассыпаются разноцветные вспышки, в животе крутит, а между ног горячо пульсирует.

Губы Серова отрываются от моих, прижимаются к шее, и вместе с прерывистым дыханием и шлепками ускоряющихся толчков до меня долетает его славленный шепот:

— Сука, сука, сука.

О контрацепции я вспоминаю только когда сатанинское семя окропляет мою ангельские ягодицы. Совсем ум и стыд потеряла, Саня.

В этой неприличной собачьей позе мы замираем больше чем на минуту. Я пытаюсь силой мысли сделать ноги снова твердыми и перестать ошарашенно разглядывать стену, а Кирилл очевидно пытается восстановить дыхание, потому что его голова все еще упирается в мою, а губы прижаты к шее.

Дерьмо. Обалдеть.

Серов по-джентльменски отрывается от меня первым, возвращается в ворохом салфеток, вытирает им меня и уходит за вторым ворохом, потому что первого не хватило.

Я возвращаю полоску стринг на место — эта модель словно создана для офисного разврата, и раскатываю по бедрам юбку. Заправляю грудь в бюстгальтер и оглядываю рубашку. Живы лишь две пуговицы из шести.

— Переоденься.

Подняв глаза, я вижу, что Люцифер протягивает мне свою очередную сорочку от Армани. Сейчас он совсем на себя не похож: волосы падают ему на лоб, рубашка выправлена из брюк и наполовину расстегнута, взгляд тускло мерцает.

— Спасибо. Я верну.

— Можешь выкинуть. Больше в моем офисе не появляйся. Все, что заработала — получишь завтра на карту. А когда будешь рассказывать той сраной газете, что тебе удалось уличить меня в домогательстве, имей в виду, что договор с тобой расторгнут вчерашним днем, и ты уже сутки не моя подчиненная.

Если бы мне сейчас на плечо голубь насрал, такого эффекта не было. Это что, программа розыгрыш?

— Ты бы дал мне все объяснить.

Челюсть Серова сжимается, а в глазах появляется холодный блеск, как в самый первый день на собеседовании.

— Это компания — дело моего покойного брата, и я годами зад рву, чтобы здесь все работало как надо. Скажи спасибо, что я тебя за промышленный шпионаж под суд не отдал. А подруге передай — пусть ищет новую работу, потому что я их раздавлю.

Саша

— Саня, — сложив брови скорбным домиком, Катя смотрит на меня. — Прости, что ввязала тебя в это. Я ведь понятия не имела… Своими глазами этих девок видела: все как одна повторяли, что Серов их как ветеринар лягушек на столе препарировал.