В приемной на Лубянке к нам вышел военный средних лет, с непримечательной внешностью и абсолютно непроницаемым лицом. Мы представились, и я вкратце рассказала ему обстоятельства обнаружения удостоверения на имя майора Шермушенко. Он взял удостоверение, повертел его в руках и спросил:

— Что вы хотите?

— Я хотела бы узнать, не вышел ли этот документ из вашей канцелярии.

— Нет, — уверенно ответил наш собеседник. — Это подделка. В общественном транспорте бесплатно ездить. Вы сюда на метро ехали? Видели торговцев удостоверениями? Сейчас можно купить все, что угодно; вот я вам принес показать поддельные удостоверения военнослужащих, мы их кучами изымаем у народа. Их покупают для бесплатного проезда.

Он протянул нам две коричневые корочки, грубо склеенные из дерматина. Внутри каждой были кое-как приляпаны цветные фотографии, сделанные то ли любительски, то ли в моментальной фотографии, и шариковой ручкой было написано, что предъявитель сего является военнослужащим.

— Вы считаете, что эти удостоверения похожи?

— Конечно, — ничтоже сумняшеся заявил представитель Министерства обороны.

— А мне кажется, что наше — более высокого качества.

— Дайте-ка его еще раз посмотреть. Да, оно, бесспорно, качественно сделано. Но это подделка.

— Скажите, а у вас в канцелярии не ведется книги выдачи удостоверений?

— Нет, такой книги у нас нет.

— И выдача удостоверений нигде не фиксируется?

— Нет.

Военный уже откровенно улыбался, но потом посерьезнел и продолжал говорить, не повышая голоса, но изменив интонацию и глядя на нас немигающими глазами, так, как будто хотел, чтобы каждое слово отпечаталось у нас в мозгу:

— Вот что я вам скажу, у нас, конечно, ребята серьезные, любую ксиву могут сделать так, что комар носа не подточит. А это удостоверение поддельное. А ребята серьезные, шутить не любят. На все пойдут. А удостоверение — поддельное. Но выглядит как настоящее. Комар носа не подточит. Но ребята серьезные, шутки с ними шутить не надо, — повторял он, словно вколачивая это нам в память. — Поезжайте, ребята, домой, забудьте про это удостоверение. Ничего в нем интересного нет. Сделано, чтобы бесплатно в транспорте ездить.

Разговор забуксовал, как игла на заезженной пластинке. Получив от нашего собеседника образец оттиска печати ГРУ, кстати, на первый взгляд, идентичный стоящему в удостоверении Шермушенко, мы распрощались.

Выйдя из внушающего трепет здания, мы побрели по пыльной и душной Москве; некоторое время молчали, потом вдруг дружно расхохотались.

— Ну что, съела? — спросил Андрей, отсмеявшись.

— Да, впечатляет. Что говорить, когда нечего говорить, — знаешь, эту фразу массовка в театре повторяет, чтобы создать впечатление гомона толпы. Как ты думаешь, с этим удостоверением можно бесплатно ездить на собственном «форде»?

Мы опять засмеялись.

— Давай присядем, — предложила я, увидев розовые тенты над столиками летнего кафе в тихом переулочке, под липами, и с наслаждением опустилась на кружевной металлический стульчик, вытянув ноги.

Андрей отошел к прилавку и через три минуты вернулся с мороженым и бутылкой кока-колы.

— Ну, а теперь взвесим сухой остаток. Какие у тебя мысли насчет этого удостоверения?

— Мыслей не так много, Андрей, — медленно начала я. — Во-первых, естественно, это штучная работа, а не купленная на рынке заготовка: сравни те кустарные корочки, которые этот вояка нам в нос совал, и нашу солидную ксиву — там моментальные фотографии и шариковая паста, а здесь тушь, каллиграфия, да и фотка сделана специально на удостоверение. Эти заявления о бесплатном проезде смешно слушать. Да ему не нужен был бесплатный проезд, он на трамвае сроду не ездил. Потом, обрати внимание — это такая филигранная работа, что личный номер, указанный в удостоверении, в действительности принадлежит человеку, фамилия которого начинается на те же буквы, что и у Шермушенко: «Шершнев». Такое не угадаешь. И еще: это не заготовка с уже поставленной печатью; сначала наклеили фотографию, потом на нее, как и полагается, поставили печать. Делали ксиву там, чем хочешь поклянусь. Только вопрос, зачем? Могу сделать только один вывод: Шермушенко надо было проникнуть туда, куда эта ксива давала доступ; и по логике напрашивается что-то военное, что-нибудь из предприятий военно-промышленного комплекса. Дальше моя фантазия не распространяется.

— Ешь мороженое, оно уже капает, — сказал Андрей. — Знаешь, Маша, ты даже умней, чем я думал. Снимаю шляпу. — И опять замолчал. Я поняла, что по крайней мере сейчас продолжения не будет.

Мы доели мороженое, и я спросила:

— Когда поедем? Программу мы вроде бы выполнили.

— Маш, если ты не возражаешь, я бы хотел уехать завтра дневным. Мне надо завтра утром кое с кем встретиться, это недолго; мне бы не хотелось тебя одну отпускать, поэтому давай поедем завтра вместе. Потерпишь лишний день?

— Ладно. Только давай посидим тут еще немножко.

В это время к скучающей буфетчице подошел местный ханыга, прижимая к груди «мерзавчик» водки. Сердечно поприветствовав ее, он тоном, не допускавшим возражений, предложил ей срочненько снабдить его стаканом, чтобы он мог оросить израненную душу живительной влагой, он так выражался. Буфетчица проявила черствость и погнала его от прилавка, заявив, что стаканов на них не напасешься. Ханыга в свою очередь проявил гордость и сообщил, что обойдется без ее услуг. Буфетчица, навалясь на прилавок, с интересом приготовилась наблюдать, как он будет обходиться. Ханыга остановился у ближайшего к нему столика, неподражаемым жестом откупорил в бутылку и мастерски опорожнил ее в пустой пластмассовый стаканчик для салфеток, стоявший на столике. Боже, какой удар судьбы ждал его! Когда он взялся за стакан, оказалось, что стакан прибит к столику.

Несчастный попытался отковырять стакан, но ничего не вышло; более того, живительная влага, которой так жаждала его израненная душа, медленно утекала в дырочку от гвоздя, державшего стаканчик. Бедолага заметался: сначала он попробовал: подлезть под стол и подставить рот под струйку, но не смог, тогда он попытался поднять столик, чтобы; донести прибитый стакан до рта вместе со столом, но силы оставили его, и он упал, придавленный к земле коварным столиком. Буфетчица хохотала. Андрею: пришлось встать и снять стол с груди барахтавшегося под ним пьянчужки. А мне эта сцена вдруг напомнила мое позорное опьянение водкой с пепси-колой, и я почувствовала, что заливаюсь краской, Во всяком случае, Андрей удивленно на меня посмотрел, но ничего не сказал.

Мы съездили за билетами и вернулись в гостиницу. Андрей предложил купить чего-нибудь съестного и пообедать (тире — поужинать) в номере по крайней мере, там прохладно. Во всех злачных местах наверняка дикая духотища, да и ничего горячего не хотелось. Возле самой гостиницы мы купили арбуз, персиков, яблок и бутылку сухого вина; решили трапезничать в моем номере.