— Вы значительно мудрее меня, ваше высочество, — заговорил Стэнтон Вэр, — но я не могу постичь, каким именно образом их можно заставить покинуть страну, если, конечно, не иметь сильной армии!

Принц промолчал.

— Насколько я понял из всего того, что увидел и услышал в Пекине, императорские войска с трудом поддерживают порядок в стране. Куда же им сражаться еще и с внешними врагами!

— Да, это правда, — согласился принц, — но у меня есть кое-какие идеи на этот счет. — Он деланно улыбнулся узкими губами и продолжал: — Хотелось бы надеяться, что вы поддержите меня на совещании, которое скоро состоится в Государственном совете.

— Буду польщен, если смогу оказаться полезным, — неопределенно ответил мандарин.

— Вот и хорошо! — обрадовался принц. — Если будет необходимо, я пошлю к вам в Шанси гонца с просьбой приехать в Пекин как можно скорее.

Мандарин лишь поклонился в знак согласия.

Принц заговорил о другом, а Стэнтон Вэр сказал себе, что не слишком-то много ему удалось разузнать.

Дальше день тянулся медленно, без особых происшествий.

Стэнтон Вэр предупредил Иня, что им предстоит выехать на заре. Проворный слуга быстро упаковал все вещи, кроме одежды мандарина, в которую майору предстояло переодеться перед ужином.

Это одеяние, как и все остальное, предоставил в распоряжение англичанина Цзэнь-Вэнь. Оно отличалось необыкновенной роскошью. Украшенный драгоценными камнями и золотым шитьем, наряд этот заключал в себе и глубокий смысл, поскольку на нем были вышиты восемь буддистских эмблем счастья.

Обедали мужчины вдвоем. Принц не предложил, чтобы наложницы развлекли их. Стэнтон Вэр искренне обрадовался этому, так как прекрасно понял смысл тех взглядов, которые бросал принц на Безупречную Жемчужину. Он говорил себе, что чем быстрее они покинут дворец, тем лучше.

После обеда Стэнтон и принц сидели, отдыхая, на мягких диванах с шелковыми подушками. Принц заговорил первым:

— Мне не хотелось бы думать, дорогой гость, будто я был недостаточно гостеприимен.

— Но вам не в чем себя упрекнуть, — любезно отвечал мандарин.

Повисла пауза, потом принц продолжил свою мысль:

— Сегодня в мой дворец привезли новый цветок — юный, нетронутый, чистый, удивительно прекрасный. Он прибыл издалека, с другой стороны Великой стены.

— Ваше высочество, как всегда, удачливы. Маньчжурские женщины, уроженки тех краев, славятся своей красотой.

— Рад, что вы о них слышали, — заметил принц, — поскольку я намереваюсь преподнести вам подарок в виде этого изысканного создания. Ее зовут Белая Магнолия.

Стэнтон Вэр оцепенел. Он наконец понял, что замыслил принц.

— Я чувствую, что вы согласитесь со мной, — продолжал тот, не давая гостю возразить, — что мужчина, который ценит полноту ощущений и склонен к приключениям, никогда не откажется отведать новый плод.

Стэнтон Вэр изобразил слабое подобие улыбки:

— Вы необычайно великодушны, ваше высочество, но если человеку хорошо у одного очага, зачем ему стремиться к другому?

На лице принца промелькнуло выражение гнева, но он быстро взял себя в руки и, лениво откинувшись на подушки, заметил:

— Один мудрец сказал, что высшее физическое блаженство для мужчины — это познать любовь девственницы. Вдобавок это возвращает молодость.

Мандарин, вернее, Стэнтон Вэр, рассмеялся. Изречение его искренне позабавило.

— Ваше высочество! Это хороший совет старцам, подобным наместнику. А мы с вами молоды и, хвала богам, полны сил. Нам еще долго не придется прибегать ни к каким уловкам!

Бросив на гостеприимного хозяина беглый взгляд, он сразу заметил сердитую складку между бровей и недовольное выражение лица принца.

— Да, некоторые действительно предпочитают опыт. Моя наложница, Цветок Персика, буквально очарована вами. Не могу поверить, что вы не захотите осчастливить ее, раньше чем покинете мой дом.

— Но дело осложняется тем, ваше высочество, — возразил мандарин, — что Безупречная Жемчужина очень и очень ревнива. Я бы не хотел ранить ее нежное сердце.

Итак, наконец они перестали изъясняться недомолвками. Не приходилось сомневаться, что принц начнет торговлю ради ночи с Цзываной.

— Несомненно, Безупречная Жемчужина утешится драгоценностями, а возможно, и переменой обстановки, — настаивал принц.

— Мне кажется, досточтимый господин, — холодно произнес Стэнтон, — что мы зря теряем драгоценное время, рассуждая о том, чего хотят или не хотят женщины.

Теперь неприятное лицо принца выражало откровенный гнев. Он понял, что собеседник только что захлопнул дверь перед его носом.

Прежде чем принц взял себя в руки и заговорил, Стэнтон Вэр попытался урезонить его:

— Разве умные люди, к которым, без сомнения, принадлежим и мы с вами, ваше высочество, ощущая толчки землетрясения, остановятся, чтобы сорвать цветок? Завтра Безупречная Жемчужина и я покинем ваш гостеприимный дворец раньше, чем ваше высочество проснется. Поэтому позволено ли мне будет сейчас удалиться, со всей искренностью поблагодарив вас за оказанные столь щедрые почести? — Он встал и поклонился.

Принц был так взбешен, получив отказ в своей прихоти, что даже не потрудился встать, как того требовали правила этикета. Он откинулся на подушки, не стесняясь при этом грызть ногти.

Медленно, стараясь не спешить, Стэнтон Вэр покинул комнату, чтобы подняться к себе в спальню, где его дожидался Инь.

Ни о каких разговорах не могло быть и речи: слуги принца сновали повсюду и, конечно, тщательно прислушивались ко всему, что происходило в комнате.

Как это принято в Китае, стены, разделявшие комнаты, были совсем тонкими, деревянными, зато их красили в самые яркие цвета. Любимыми сюжетами для стенной росписи оставались пейзажи, птица феникс, аисты и драконы. Но эти стены совсем не поглощали звук. При желании и из коридора, и из соседней комнаты можно было слышать все, что говорят за стеной.

Кровать, на которой Стэнтону Вэру предстояло провести вторую ночь, представляла собой массивное сооружение длиной в десять футов. Она была сделана из кирпича, и зимой под ней разводили огонь. Кирпичи нагревались и потом долго отдавали тепло, согревая постель. Над кроватью возвышался балдахин из красного атласа, расшитый райскими птицами и символами счастья.

Подушки были набиты пухом или душистыми травами, которые наполняли комнату свежим ароматом лугов.

В комнате Стэнтона Вэра были две двери: одна выходила в коридор, а другая — в соседнюю комнату, где спала Цзывана. Молодой человек знаком спросил Иня, у себя ли девушка. Слуга понял и кивнул в ответ.

— Мы уезжаем на заре, — произнес мандарин вслух.

— Все готово, благородный господин, — был ответ.