— Оставь эту собаку! Я присматриваю за ней по просьбе Флорентинки из Правека.

Фундамент выкопали идеально квадратной формы. Его стороны отвечали четырем сторонам света.

Михал, Павел Божский и работники складывали стены сначала из камня — это был цоколь, — а потом из деревянного бруса.

Когда замкнули своды подвалов, начали говорить об этом месте «дом», но лишь когда построили крышу и увенчали ее вехой, он стал домом по-настоящему. Ведь дом начинается тогда, когда его стены замкнут в себе кусочек пространства. Именно это замкнутое пространство становится душой дома.

Строили дом два года. Веху на крыше водрузили летом тридцать шестого. Перед домом все сфотографировались.

В доме были подвалы. Один из них, с двумя окнами, должен был служить жилым помещением и одновременно летней кухней. В следующем было одно окно, и он предназначался для чулана, прачечной и хранения картошки. В третьем вообще не было окон — здесь должен был быть тайник на всякий случай. Под этим третьим Михал велел выкопать еще один, четвертый подвал, маленький и холодный — для льда и бог знает для чего еще.

Первый этаж был высокий, на каменном цоколе. На этот этаж надо было подниматься по лестнице с деревянной балюстрадой. Входа было два. Один — со стороны дороги, его крыльцо вело сразу в большую прихожую, из которой потом можно было попасть в комнаты. Другой вход вел через сени в кухню. В кухне было большое окно, а у противоположной стены стояла печь из голубого кафеля — который Мися сама ездила выбирать в Ташуве. Печь была отделана латунными оковками и крючками. В кухне было три двери: в самую большую комнату, под лестницу и в маленькую комнату. Первый этаж представлял собой кольцо из помещений. Если открыть все двери, можно было ходить по кругу.

Из прихожей лестница вела на второй этаж, где следующие четыре комнаты ждали своей отделки.

Надо всем этим был еще один ярус — чердак. Туда можно было попасть по узкой деревянной лесенке. Чердак заворожил маленького Изыдора, потому что там были окна на четыре стороны света.

Снаружи дом был обит досками, уложенными наподобие рыбьей чешуи. Это была идея Старого Божского. А еще Старый Божский положил крышу, такую же красивую, как крыша дворца. Перед домом росла сирень. Она тут росла, еще когда не было дома. А теперь отражалась в стеклах окон. Под сиренью поставили скамеечку. Люди из Правека останавливались там, восхищаясь домом. Никто в окрестности не построил такого красивого дома. Даже прискакал верхом Помещик Попельский и похлопал Павла Божского по плечу. Павел пригласил его на свадьбу.

В воскресенье Михал поехал за Приходским Ксендзом, чтобы освятить дом. Ксендз встал на пороге и огляделся с одобрением.

— Красивый дом построил ты дочери, — сказал он.

Михал пожал плечами.

Наконец начали сносить мебель. Большую ее часть сделал Старый Божский, но была и та, которую привезли на телеге из Келец. Например, большие напольные часы, комнатный буфет и круглый дубовый стол с резными ножками.

У Миси глаза наполнялись грустью, когда она смотрела на пейзаж, окружающий дом. Плоская серая земля, покрытая сухой травой, какая растет на целине. Поэтому Михал накупил для Миси деревьев. И в течение одного дня устроил вокруг дома то, что должно было стать когда-то садом. Яблони, груши, сливы и грецкий орех. В самом центре этого сада он посадил близнецы-коштелы — дерево, родящее плоды, которые искусили Еву.

Стася Божская осталась с отцом одна, после того как мать умерла, сестры вышли замуж, а Павел женился на Мисе.

Тяжело жилось со Старым Божским. Он всегда был недоволен и раздражен. Бывало, приложит ее чем-нибудь тяжелым, если она замешкается с обедом. Стася шла тогда в смородину, садилась в кустах на корточки и плакала. Она старалась плакать тихо, чтобы не разозлить отца еще больше.

Когда Божский узнал от сына, что Михал Небеский купил землю под строительство дома для дочери, он не мог уснуть. Несколькими днями позже он выгреб все свои сбережения и тоже купил участок — рядом с Михаловым.

Он решил построить там дом для Стаси. Долго над этим думал, сидя на крыше дворца. «Почему Небеский может поставить дом дочери, а я, Божский, не могу? — размышлял он. — Почему бы и я не мог построить дом?»

И Божский начал строить дом.

Наметил палкой квадрат на земле и на следующий день начал копать фундамент. Помещик Попельский дал ему отпуск. Это был первый отпуск в жизни Божского. Потом Божский приносил со всей округи большие и маленькие камни и белые куски известняковых скал, которые он ровно укладывал в выкопанных ямах. Это длилось месяц. К Божскому приходил Павел и причитал над выкопанными ямами.

— Что папа делает? Откуда папа возьмет деньги? Пусть лучше папа не выставляет себя на посмешище и не строит у меня под носом какого-то курятника.

— У тебя в голове, что ли, помутилось? Я строю дом твоей сестре.

Павел знал, что не существует способа, чтобы убедить отца, и в конце концов привез ему на подводе доски.

Теперь дома росли почти параллельно. Один был большой и складный, с широкими окнами и просторными комнатами. Другой маленький, припертый к земле, сгорбленный, с крошечными оконцами. Один стоял на открытом пространстве, на фоне леса и Реки. Другой был втиснут в клин между Большаком и Вольской Дорогой, укрытый в смородине и дикой сирени.

Пока Божский был занят строительством дома, Стасе было спокойнее. До полудня она должна была накормить животных, а потом принималась за приготовление обеда. Сначала шла на поле и из песчаной земли выкапывала картошку. Мечтала, что, может быть, найдет клад под кустами: завернутые в тряпку драгоценности или банку с долларами. Когда потом она чистила мелкие картофелины, то представляла себе, что она знахарка, а картофелины это больные люди, которые к ней приходят, она же снимает с них болезни и очищает их тела от всякой гадости. Потом она бросала очищенную картошку в кипяток и представляла себе, что варит эликсир красоты и, когда сама выпьет его, ее жизнь изменится раз и навсегда. Ее увидит на Большаке какой-нибудь врач или адвокат из Келец, осыплет подарками и полюбит, словно принцессу.

Поэтому приготовление обеда длилось так долго.

Воображение себе чего-то — это, в сущности, акт творения, это мост, соединяющий материю и дух. Особенно если это делается часто и интенсивно. Образ тогда трансформируется в каплю материи и присоединяется к потоку жизни. Бывает, что по дороге что-то в нем искажается, изменяется. Но все человеческие мечты, если они достаточно сильны, исполняются. Пусть это и не всегда похоже на то, что человек представлял.

Как-то раз, когда Стася выливала перед домом грязную воду, она увидела незнакомого мужчину. Все было совершенно так, как в ее мечтах. Он подошел к ней и спросил про дорогу на Кельце, и она ответила. Через несколько часов он возвращался и снова встретил Стасю, теперь уже с коромыслом на плечах, помог ей, и они поговорили немного дольше. Он, правда, не был ни врачом, ни адвокатом, а почтовым служащим, который работал на прокладке телефонной линии из Келец в Ташув. Стасе он показался веселым и уверенным. Он договорился сходить с ней на прогулку в среду и на вечеринку в субботу. И удивительно, что он понравился Старому Божскому. Фамилия приезжего была Попуга.