По его мнению это нормально, не уведомить меня о настолько важном факте, что мой ребёнок куда-то уезжает?! Хотя о чём это я… По мнению Игоря нормально калечить меня и шантажировать, всё остальное уж тем более в порядке вещей.

— С телефоном всё в порядке, — Торецкий опускается на корточки рядом и начинает помогать мне собирать детали. — Вот, смотрите. Он не разбился. Детали разлетелись. И несколько кусков от пластика откололось.

Босс забирает у меня детали и соединяет вместе, после чего включает мобильник. К моему облегчению и счастью экран тут же загорается.

— Спасибо большое.

— Анна, если что-то с дочкой или вам нужна помощь…

— Нет-нет, — качаю головой, прижав телефон к груди и ещё ниже опустив голову. — Я и так слишком много проблем на вас взвалила. Простите, вы, наверное, жалеете, что взяли меня на работу. Даже не удивлюсь, если бы вы сегодня же меня уволили.

До боли прикусываю губу.

Увольнение в этот момент не кажется мне таким уж страшным. Гораздо страшнее не знать, куда увезут твоего ребёнка. Всё, о чём я сейчас могу думать, это о том, что мне нужно срочно позвонить Игорю и каким угодно образом выяснить, в какую поездку собрались его родители и почему надо обязательно тянуть с собой Ксюшу?!

— Для увольнения вы ещё недостаточно проявили свои профессиональные навыки. Вы не так много работаете. Даже недели нет.

— Зато проблем от меня уже предостаточно… Простите, Максим Константинович, могу я… отлучиться? Я не нужна вам пока? Мне необходимо сделать звонок… — прерывисто выдыхаю, наконец, решившись посмотреть на босса.

Его тёмные глаза внимательно меня изучают. Очень тяжело выдержать такой взгляд. Про него обычно говорят "насквозь". Именно так я сейчас себя ощущаю. Будто я беззащитна, а человек напротив способен даже прочитать мои мысли, если потребуется.

— Разумеется, вы можете сделать звонок. Если будут неразрешимые проблемы, вы найдёте меня здесь, Анна. До обеда, — он смотрит на наручные часы, — я в офисе.

— Спасибо большое, — кивнув, я поднимаюсь на ноги одновременно вместе с Торецким и практически бегом вылетаю из его кабинета.

Мне кажется, до уборной я добираюсь со скоростью света. По ощущениям проходит всего несколько миллисекунд между моментом, когда я была в кабинете босса, и моментом, когда я нетерпеливо слушаю гудки в трубке телефона, который, слава богу, функционирует вполне нормально.

Бери уже трубку, чёрт бы тебя побрал!

— Да? — раздаётся, наконец, голос Игоря.

Ненавижу этот голос. И всё, что связано с мужем я ненавижу. Исключение это только мой ребёнок.

— Куда твои родители собираются увезти мою дочь?! — начинаю резко без прилюдий.

Моё эмоциональное состояние вряд ли располагает к спокойной беседе. И хватит с меня смирения и покоя. Я устала быть беззащитным кроликом перед удавом. Очевидно, это не приносит пользу, потому что как бы покорно я себя ни вела Игорь всегда находит, к чему придраться.

— Смени-ка тон, дорогая. Тебе не кажется, что сначала нужно вежливо поздороваться с мужем, затем спросить, как у него дела, и только после этого задавать вопросы относительно НАШЕГО, — он делает максимальный акцент на этом слове, — ребёнка? Тем более, ничего сверхъестественного не случилось, чтобы невежливо себя вести.

— Нет. Мне не кажется. И я даже слишком вежлива, учитывая ситуацию. Спрашиваю ещё раз, куда твои родители собираются увезти мою дочь? И почему я узнаю это после воспитателя?!

— Быть может потому, что твоя значимость в качестве матери моего ребёнка с каждой твоей новой выходкой всё больше падает? Вот представь, что ты настолько стала маловесома в нашей семье, что даже воспитатель в садике узнал про поездку раньше тебя. И как ты вообще разговариваешь? Пожалуйста, Анна, не разочаровывай меня ещё больше. Я ведь защищаю тебя. Даю тебе столько шансов, сколько потребуется. Но и моё терпение не вечно. У родителей оно вообще давно закончилось.

— Куда. Увозят. Ксюшу?! Ты слышишь меня?!

— Поговорим об этом дома. Когда ты успокоишься.

— Не собираюсь я успокаиваться! Скажи, куда везут мою дочь?! Я имею право знать! — со всей силы хлопаю ладонью по раковине, чувствуя, как всё моё многолетние терпение разбивается вдребезги о жуткий страх потерять дочку навсегда.

— У меня много работы. Прими успокоительное, Аня. Вечером поговорим. И я буду ждать совсем другого тона и поведения.

Вызов сбрасывается.

Я хватаю ртом воздух и неизвестно как сдерживаюсь, чтобы не швырнуть уже и так поломанный телефон в стену. Понимаю, что у меня начинается самая настоящая истерика, потому что я вообще теперь не представляю, что мне делать!

Они увезут Ксюшу и спрячут. И ещё меня обвинят, что я плохая мать, и они просто хотели избавить её от негативного влияния. Это план Игоря. Или он просто хочет помучить меня? Новый уровень его садистских наклонностей?

Открываю холодную воду, закатываю рукава блузки, чтобы не намочить, и начинаю жадно хлебать, затем умываю лицо, чтобы остудить горящие щёки.

Мне нужно сообразить, как вести себя дальше. Так больше не может продолжаться. Я готова заявить хоть всему миру, что на самом деле из себя представляет этот монстр, но боюсь, у меня ничего не получится. Он выставит меня сумасшедшей… Он…

Я в отчаянии…

Закрыв воду, сжимаю телефон пальцами и выхожу из уборной. Не представляю, как мне работать этот день. Возможно, они уже успели увезти Ксюшу. Понимая, что это бессмысленно, набираю номер свекрови, потом свекра. Разумеется, недоступны. Заблокировали, скорее всего, мой номер.

— Ань, ты свободна? Можешь, Тору отнести? Он просил распечатку. А то у меня тут комп полетел. Разбираюсь вот.

Будто в полубессознательном состоянии смотрю на Стаса, который протягивает мне какой-то бланк. Оказывается, я успела дойти до кабинета и даже не заметила.

— Ань, так отнесёшь? — парень напряжённо всматривается мне в лицо.

Я нахожу в себе силы кивнуть и забираю бланк.

— Спасибо! Ты лучшая.

В таком же полубессознательном состоянии дохожу до офиса Торецкого, ради приличия стучу несколько раз, после чего захожу и кладу бланк на стол перед боссом.

— Стас передал.

Тор поднимает на меня взгляд, а затем медленно опускает его на бланк и почему-то его глаза будто замерзают в этот момент.

— Это что?

Глава 21

Аня

— Это что? — Торецкий хватает меня за руку и оттягивает рукав блузки, оголив огромный фиолетовый синяк.

Я теряюсь. И не просто теряюсь, а меня охватывает самая настоящая паника.

Никто и никогда раньше не видел моих синяков. Я и сама смотрю на них в эту минуту так, будто впервые вижу. Будто это не со мной всё сейчас