До того как была построена военно-морская база, Арджентия представляла собой маленькую деревеньку, где главной достопримечательностью была римская католическая церковь. Даже залив, на берегу которого она находилась, был назван не в ее честь. Он получил свое имя в честь соседней, более крупной деревни Пласентия. Но к тому времени, когда я прибыл, все изменилось.

Американцы взялись за строительство базы на запущенной территории со своей обычной неутомимой энергией, впоследствии всем хорошо известной, но тогда для моего глаза это было непривычно и вызывало чувство изумления.

Исполинские землекопы (экскаваторы) грохотали весь день и даже ночью при свете прожекторов. Дороги были проложены с быстротой «разворачивающегося ковра», и так же быстро они прекращали свое существование, когда в них уже отпадала надобность. Я хорошо помню, как однажды, посетив по приглашению адмирала, собрался домой и обнаружил, что дорога, по которой я пришел сюда, исчезла словно видение. Поскольку мероприятие, в котором я участвовал, проходило без употребления спиртного, в соответствии с американскими военно-морскими традициями, мне пришлось принять соответствующее тонизирующее средство, чтобы оправиться от полученного шока. При строительстве не обошлось и без забавных моментов. Например, ходили слухи о том, что первый экскаватор, рывший землю для подготовки фундамента под авиационную площадку, никак не мог нащупать твердое дно и в конце концов закопал сам себя. Больше его никто не видел. Периодически прекращалось снабжение базы электроэнергией, поскольку время от времени один из экскаваторов повреждал электрический кабель. Прерывалось взаимодействие и между соответствующими службами строительства. Как-то раз прямо над моим домиком опрокинулась гигантская емкость с водой. Мою хижину захлестнула настоящая лавина. А поскольку она была деревянной, то могла в любой момент «поплыть».

Позднее появился проект сооружения подземного топливохранилища, причем совсем рядом с «британским посольством», как мою лачугу называли американцы. День за днем мы обнаруживали, что эти огромные котлованы подвигаются к нам все ближе и ближе, сжимая нас в кольцо. В конечном счете осталась лишь одна узкая тропинка, которая поддерживала нашу связь с остальным миром. Я решил, что, вероятно, инженеры, ответственные за эти работы, использовали карту, на которую не был нанесен мой дом, и боялся, что когда-нибудь вместе с моими коллегами исчезну незамеченным в чреве какого-нибудь механического Молоха и только наше отсутствие в клубе на вечеринке наведет людей на мысль, что с нами случилось несчастье. Когда я впервые прибыл с докладом к руководству базы, то обнаружил, что лейтенант-коммандер Элисон, руководивший ею до моего прибытия, не был осведомлен, каково будет мое положение в этой стопроцентно американской организации. Сама работа была достаточно понятной. Мне требовалось отстаивать интересы британских эскортных групп, которые сопровождали конвои по всему пути через Атлантику и использовали Арджентию как базу для ремонта и пополнения запасов перед отправкой с конвоем в обратный путь. Но мне не было понятно, как же придется решать эту задачу, поскольку я не был зачислен ни в штат адмирала, ни в штат командующего базой, который должен был обеспечивать потребности наших кораблей. Поскольку я здесь был одиноким «limey» (англичанином), а мой штат на первых порах состоял из одних канадцев, на меня смотрели крайне подозрительно. Может быть, я прибыл сюда, чтобы учить американцев их же работе? Или же я буду заявлять права на участие в оперативном управлении британским флотом, который в западной части Атлантики находился под контролем ВМС США? На том этапе американского участия в войне взаимосвязь, почти интеграция между нашими военно-морскими силами еще не была достигнута, она пришла значительно позже. Американские ВМС очень сильно боялись, что мы, вступившие в войну на 2,5 года раньше, можем попытаться диктовать свою волю в оперативно-тактическом управлении флотом.

Поэтому прием, который оказал мне адмирал Бристоль, пригласив к себе, вряд ли можно было назвать радушным. Начальник его штаба, капитан Р. Б. Карни, позднее сделавший стремительную карьеру, дойдя до начальника штаба морских операций ВМС США, всеми возможными способами пытался убедить меня, что для собственного блага мне лучше заниматься чисто административной работой и не лезть в вопросы оперативного управления.

У возникшей ситуации были и комичные стороны. Я вспоминаю свою отчаянную борьбу за то, чтобы мне разрешили получать информацию относительно передвижения и ожидаемого прибытия эскортных групп с тем, чтобы я мог подготовиться к их приему, швартовке и снабжению запасами. Такая работа считалась оперативной и, согласно местной позиции, должна была быть вне сферы моих обязанностей. Но в конце концов я убедил американцев, что суть моей работы действительно требует получения такой информации и что простейший путь – разрешить мне принимать сообщения. Но даже и тогда «служба безопасности» запретила мне принимать эти сообщения в оригинале, и я вынужден был, каждый раз расшаркиваясь, просить начальника службы сделать копию того, что мне было нужно. В конце концов проблема решилась сама собой, и я дождался дня, когда в моем офисе был установлен большой и прочный сейф, чтобы секретные документы хранились там в безопасности.

Признаю, что я был немного разочарован своим пребыванием здесь. Тем не менее было приятно находиться в стране, которая живет мирно и не знает, что такое затемнение. Кстати, мясо здесь взвешивают в фунтах, а не в унциях, а ложась поздно ночью в кровать, можно не привязывать себя к ней, опасаясь, что ночью тебя из нее выкинет. Так что какую-то компенсацию за отдельные негативные моменты я все-таки получил.

Со временем я смог назвать Мика Карни своим личным другом и установил неплохие отношения с остальными членами команды адмирала, среди которых были неплохие парни.

Что касается работы по наблюдению за благополучием эскортных групп, то это делалось легко, благодаря желанию быть полезными и высокой эффективности в работе представителей американских ВМС. Ремонт и техническое обслуживание нашего флота осуществлялось на ремонтном судне «Прерия» («Praire»), которое было также флагманским судном адмирала Бристоля. Оборудование этого судна, а также энтузиазм и блестящая организация работы команды приятно удивили как меня, так и команды кораблей, которым приходилось обращаться за помощью. У меня было некоторое представление о качестве ремонтных работ на наших кораблях, должен сказать – оно было очень невысоким по сравнению с американским.

Американские ВМС, в отличие от британских, никогда не подсчитывали число американских доков и баз в иностранных водах. Может быть, поэтому им удалось достичь таких успехов во внедрении мобильных «конвейеров» по ремонту кораблей и пополнению их запасов. Британскому ВМФ не оставалось ничего больше, как последовать примеру американцев, и таким образом восстановить некоторые суда, потерявшие мобильность, чей технический возраст заставляет отдавать их во власть ремонтных сооружений по причине выработки собственного ресурса.

Оглядываясь назад, я всегда вспоминаю свое пребывание в Арджентии как прекрасное, мирное мгновение, в отличие от переполненной неприятными событиями, бесконечной войны. Между визитами эскортных групп, когда залив был свободен от британских судов, я был не очень сильно занят. Мик Карни снял маленький деревянный домик, очень похожий на аналогичные в Ньюфаундленде, чтобы иметь возможность отвлечься от работы, и мы проводили там свободное время. Еда была вполне доступной (по расточительным американским представлениям). Наше спиртное и сигареты не облагались пошлиной. Временами меня начинала заедать совесть, что здесь все так хорошо, а у нас дома намного хуже, но я не позволял ей нарушить блаженное состояние своей души. Тем более что я был уверен: скоро все это закончится.