– Изобретательные, не так ли? – вполголоса говорит Элос, толкая меня в плечо и кивая на яму для костра, которая только сейчас обретает форму.

Мой брат прав. Мы могли бы сделать это в два раза быстрее.

Когда Дом возвращается с новой царапиной на лице и все заканчивают трапезу, группа раскладывает свои спальные мешки неровным кругом вокруг костра. Каролетта ловит мой взгляд и делает знак, чтобы отвести несчастье, всегда стремясь показать свою затаенную горечь, в то время как Уэслин достает из рюкзака черную книгу, чтобы почитать при мягком свете пламени. Энслей наблюдает за Нейтаном, а Нейтан наблюдает за Уэслином, и внезапно я не могу вынести мысли о том, чтобы лежать так близко к незнакомым людям.

– Я буду дежурить первой, – объявляю я, хмурясь, когда все смотрят на Уэслина в поисках одобрения.

Уэслин коротко изучает меня, словно взвешивая шансы, что я убью его во сне, затем кивает и возвращается к своей книге. Прежде чем кто-нибудь успеет возразить, я хватаю ломтик хлеба, встаю на ноги и занимаю свой пост у дерева на краю опушки, обдумывая предстоящее путешествие.

Я знала, что Уэслин был другого поля ягода, но, понаблюдав за его движениями сегодня вечером, я без труда поверила, что он не ступал сюда годами. Это не сулит ничего хорошего для наших шансов в Долине, ориентироваться в которой гораздо сложнее, чем здесь. Мое сердце начинает учащенно биться, когда образы приближаются: пряди плюща, которые обвиваются вокруг шеи жертвы, игриво сжимаются – пока не раздавят; клумба из трубчатых цветов с красно-фиолетовыми прожилками, заманивающих животных своим тошнотворным запахом и отправляющих их в бесконечный сон. «Для Финли, – я напоминаю сама себе, пытаясь контролировать сжимающееся горло. – Мы делаем это для Финли».

Рядом со мной появляется мой брат, и воспоминания неохотно отступают.

– Держи, – говорит он, подходя ближе и протягивая яблоко. У нас в рюкзаках одинаковое количество еды, и все же он предлагает мне свое.

Я улыбаюсь и размахиваю перед ним хлебом.

– У меня есть свой собственный, помнишь?

Немного погодя он кивает и откусывает немного. Мы замолкаем, глядя на деревья, их очертания постепенно становятся неотличимыми от окружающей темноты. Для большинства жителей Роанина этот лес – место, где рождаются сказки на ночь. Они боятся теней, более глубоких, чем ночь. Но мы привыкли к более диким уголкам мира, и для меня эта темнота привычна. Такая мягкая и теплая. В нескольких шагах позади нас раздается шорох, когда наши спутники устраиваются на ночлег.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, – бормочет Элос через некоторое время. – Насчет Финли.

Я хотела бы дольше скрывать от него правду, но я знаю, что чувство вины будет только продолжать грызть меня, если я этого не сделаю.

– Есть кое-что, что я должна тебе сказать.

Он прислоняется спиной к ближайшему стволу. Ждет.

– Финли сказал мне, что твое изгнание из замка было его делом. Не короля Жерара.

Света остается ровно столько, чтобы я увидела, как у Элоса отвисла челюсть.

– Что?

– Он – причина, по которой его семья больше не пускает тебя. – Мой голос едва ли громче шепота, чтобы Уэслин не подслушивал. – Он также… он просил передать что ответ «нет» и что ты должен понять, почему.

– Он сам тебе это сказал?

Я редко слышала, чтобы Элос звучал так сердито, и я нахожу, что это ничуть не меньше похоже на острые, как лезвие, рога, которые он вырезал перед нашим отъездом. Мое мужество колеблется.

– Почему он держит тебя подальше, брат?

Он швыряет огрызок яблока в мрачный лес и отходит в сторону, закидывая руки за голову.

– Вы поссорились или что-то в этом роде?

Я не уверена, когда это вообще могло произойти, учитывая изгнание Элоса из замка и тот факт, что он и Финли никогда не спорили до этого. Я бы знала, потому что он никогда не посещал территорию без моего присутствия. Может быть, только раз.

Тишина накрывает нас так надолго, что я готовлюсь просить у него прощения – хотя за что, я не могу понять. Элос, наконец, вздыхает, тем самым разрядив атмосферу.

– Можно и так сказать.

Я хочу надавить на него еще сильнее, услышать объяснение, которое опровергает мои растущие подозрения, потому что, конечно, он слишком умен, чтобы влюбиться в королевскую особу. И все же его голос звучит так печально, что, хотя у меня нет всех ответов, которые мне нужны, я оставляю этот вопрос.

– Тебе нужно немного поспать, – наконец говорю я, слегка касаясь его руки.

Он не возражает, хотя я не уверена, сколько он сможет поспать в своем нынешнем состоянии.

– Разбуди меня через несколько часов. Я сменю тебя.

Я стою, уставившись в пространство, которое мои человеческие чувства больше не могут интерпретировать, пока дыхание позади меня, наконец, не погружается в сон.

Грозовые тучи рассеиваются на следующем рассвете. Как только мы покидаем укрытие леса, проливной дождь заставляет нас с трудом пробираться по грязным участкам, усеивающим дорогу, как созвездия. Смирившись, я отмечаю, как грязь медленно впитывается в мои поношенные ботинки, и закутываюсь в свой новый плащ и свой рюкзак. Шерсть почти задыхается во влажной летней жаре, но, по крайней мере, она на некоторое время отталкивает воду.

Мы добираемся до Гроуввуда в полдень, проходя под широкой аркой, кивнув привратнику, который слегка разинул рот при виде королевской свиты. Поскольку мы пришли только для того, чтобы собрать семена для обмена, прежде чем двигаться дальше, я не могу представить, что мы пробудем здесь достаточно долго, чтобы переждать грозу. Мои мокрые ноги уже болят в знак протеста против этой мысли, но мрачное воспоминание о состоянии Финли смягчает дискомфорт. «Бескорыстие», – говорю свою новую мантру.

Расположенный между Старым Лесом и подножием Пурпурных гор, Гроуввуд – самый северный город Тилиана и один из самых приятных для работы. Вместо потрескавшихся, ноющих камней Брайрвэнда здесь обсаженные деревьями улицы из утрамбованной земли переплетаются между небольшими темными деревянными зданиями, создавая атмосферу, похожую на прохладу леса. Портные, кожевники, книготорговцы и кузнецы – город ремесленников и специалистов, достаточно, чтобы вести бизнес в Роанине, не тратясь на городскую арендную плату.

К счастью, хотя кто-то и зажег высокие масляные лампы, стоящие вдоль дорог, мрачная погода позволяет нам проходить по главным улицам, не собирая зрителей. Ну, за исключением одного: на полпути я замечаю сидящую полосатую кошку, по-видимому, равнодушную к дождю, отмечающую наше продвижение с жуткой интенсивностью – конечно, слишком много для обычной домашней кошки. Я киваю в знак приветствия, но оборотень, который, несомненно, чувствует во мне магию, поджимает хвост и убегает.

Печаль пронзает мое сердце. Интересно, как долго они были здесь, прячась в своей животной форме.