При личном свидании названный Вольц подтвердил мне содержание упомянутых его телеграмм к г-ну Ланге-Говорову, пояснив при этом, что, работая в Швейцарии без всякого руководства, он и Маш обратили на себя внимание местных властей, были задержаны женевской полицией и засим оба высланы из Женевы. Некоторое время спустя Вольц и Маш по поручению д. с. с. Ратаева отправились в Дюссельдорф, где Маш был задержан местной полицией за долги и, просидев некоторое время в тюрьме, был выслан затем из Дюссельдорфа.

Из документов, одновременно с сим препровождаемых д. с. с. Лемтюжниковым, Ваше Превосходительство изволите усмотреть, что г-ном Ратаевым переданы д. с. с. Лемтюжникову: архив, четыре наружных агента, один секретный сотрудник, некий Свет-лицкий (псевдоним), как раз случайно пришедший по делам службы в канцелярию агентуры… адреса двух наружных и одного внутреннего агента в Лондоне и список лиц, причастных к агентуре Департамента полиции и проживающих в Швейцарии, лиц, специально занимающихся перлюстрацией писем на одном из участков Женевы.

Из содержания вышеупомянутых списков усматривается нижеследующее: в Париже в агентуре числится шесть человек. Из них Чашников по старости производительной работы делать не может. Ильин состоит машинистом. Из четырех наружных агентов для наблюдения употребляются только Самбен и Левек, которые, как мне известно из дел, особенными способностями не отличаются; Фенбах годен лишь для собирания справок; Бинт же, прежде занимавшийся наружным наблюдением, состоявший при д. с. с. Ратаеве в роли ближайшего и доверенного помощника по наружному наблюдению, никаких поручений не получал, и он заявляет, что наблюдением больше заниматься не будет; в Женеве находится шесть человек, числящихся в агентуре. Из них Риго, еще несколько лет тому назад бывший наблюдательный агент, в настоящее время к таковой службе не пригоден вследствие характерной наружности (непомерно толст), Депассель, Боке и Делеамон, состоящие на службе в женевской полиции, пригодны лишь для доставления в Женеву заграничной агентуре Департамента полиции частным образом кое-каких справок о проживающих там революционерах. Мерсие поставляет корреспонденцию для перлюстрации, которой специально занимаются Ршо и г-жа Депассель; в Лондоне наружным наблюдением занимается агент Фарс, а собиранием справок англичанин Торп; таким образом, для надобностей наружного наблюдения в Париже, Лондоне и Швейцарии при настоящем наличном составе в распоряжении заграничной агентуры в действительности остается всего три человека».

Переходя затем к рассмотрению финансовой сметы Ратаева, Гартинг высказывает удивление, каким образом Ратаев мог платить такие большие жалования агентам внешнего наблюдения, если месячные расходы на содержание последних не превышали 8000 франков. «Каким образом мой предместник, — говорит Гартинг, — уплачивая такие сравнительно крупные суммы некоторым из наружных агентов, мог содержать еще секретных сотрудников и платить, например, 900 франков в месяц известному Департаменту полиции «Бабаджану» — псевдоним (Батушан-ский. — В. А.), ныне уехавшему по указанию г-на Ратаева в Россию с тем кажется, чтобы постараться поступить на службу к гну Гуровичу. Тем более, что независимо от «Бабаджана» у него имелось еще несколько мелких секретных сотрудников, которые при самом скромном жаловании несомненно получали в общей сложности около 1000 франков в месяц».

Гартинг объясняет это тем, что Ратаев поставил такие высокие жалования в смету только лишь перед своим уходом. «Предположение это представляется мне, — говорит Гартинг, — еще тем более правдоподобным, что помимо всех перечисленных расходов г-н Ратаев до сентября минувшего года платил ныне умершему Милевскому жалование 1250 франков в месяц, не считая 1000 франков наградных; и по смерти Милевского продолжал выплачивать его вдове по 1000 франков в месяц вплоть до минувшего января месяца. Затем под конец 1904 года он платил г-ну Гольшману по 1000 франков в месяц и 1000 франков наградных, а с 1 января по конец минувшего июля, то есть до пожалования последнему пенсии, выдавал ему ежемесячно по 500 франков».

Помимо компрометирования своего предшественника и соперника Гартинг стремился этим доносом к осуществлению другой — более материальной — цели, а именно: увеличить ассигнование отпускаемых в его распоряжение сумм.

Рачковский пошел навстречу желанию Гартинга, и ассигнование на заграничную агентуру было увеличено почти на 100000 франков, в том числе 12000 франков было ассигновано на содержание нового сотрудника Девернина и 40800 франков на приобретение секретных сотрудников.

Французу Девернину была поручена организация внешнего наблюдения.

■ «Бывший провокатор» Гекельман-Ландеэен — статский советник Аркадий Гартинг становится заведующим заграничной агентурой.

■ Его секретные сотрудники: Житомирский, Батушанский, Цейтлин, Масс, Загорская.

■ Трагедия Черняка.

■ Разоблачение Азефа.

■ Доклад Гартинга об этом событии.

■ Борьба Гартинга с Бурцевым.

■ Разоблачение Гартинга и исчезновение его из Парижа.

Гартинг управлял заграничной агентурой до начала 1909 года, когда Бурцев на основании данных, сообщенных ему главным образом Меньщиковым, напечатал во французских газетах, что глава политической полиции за границей, проживающий в Париже статский советник и кавалер многих Российских и иностранных орденов (в том числе и французского ордена Почетного легиона) — Аркадий Михайлович Гартинг не кто иной, как бывший политический эмигрант, а затем провокатор, долгие годы состоящий на службе русской полиции Абрам Гекельман-Ландезен, один из организаторов (с провокационной целью) знаменитой мастерской бомб в Париже, приговоренный за это судом французской исправительной полиции к тюремному заключению, но своевременно скрывшийся.

К этому полицейскому скандалу, в течение долгого времени не сходившему со столбцов не только французских, но и всех европейских газет, мы еще вернемся; теперь же обратимся к эпохе гартинговского управления заграничной агентурой.

В начале гартинговского управления произошла и знаменитая трагедия Черняка.

Молодой Яков Черняк учился в Женеве, где и окончил курс с дипломом химика; здесь же он вошел в сношение с с.-р. и числился в рядах партии, но по возвращении своем в Россию в 1905 году сблизился с максималистами и оказывал им значительные технические услуги в деле изготовления взрывчатых снарядов; после провала максималистического центра ему удалось уехать за границу, и он некоторое время жил в Париже, где вел сношения главным образом с с.-р.

Видимо Департамент полиции крайне преувеличивал роль Черняка в революционном движении и стремился во что бы то ни стало захватить его в свои руки. Черняк был вызван в Стокгольм таинственной телеграммой, которая гласила «Alexis venez Nathalie» и которую, как он предполагал, ему прислала якобы Климова (одна из видных максималисток); здесь он был арестован шведской полицией, посажен в тюрьму и был бы несомненно выдан русскому правительству, если бы не энергичная кампания, которую повели его друзья в Париже и в других европейских центрах против этой выдачи, и не экстренная поездка Черняка (Ильи) в Стокгольм, где он со своей стороны сумел заинтересовать в этом деле и прессу, и парламентские круги. Молодой Черняк был освобожден из стокгольмской тюрьмы, но немедленно выслан из Швеции.