Мамертинцы, сами того не подозревая, решили за Гиерона его основную проблему — разобрались с его старыми соратниками.

Гиерон расположился лагерем у Кенторипы, так что неприятель хорошо мог видеть сиракузян, и выстроил войска у реки Киамосора. Сам же он с конниками и некоторым количеством пехотинцев, набранных из числа граждан Сиракуз, занял другую позицию, чуть в стороне. Выглядело так, словно он собирался нанести неприятелю удар с двух сторон.

Мамертинцы атаковали в первую очередь наемников, которые стояли впереди. Пока шло сражение, Гиерон со своими си-ракузянами покинул поле боя и вернулся в Сиракузы.

«Ловко осуществив свой замысел и избавившись от всех воинов, беспокойных и склонных к возмущению, он сам набрал наемников в достаточном количестве и тогда уже спокойно управлял делами», — заключает Полибий.

Несколько лет Гиерон не вмешивался в дела мамертинцев, предоставляя им возможность заниматься, чем они пожелают, то есть грабить соседние области, населенные греческими колонистами. Это шаткое равновесие (если вообще допустимо подобные обстоятельства назвать «равновесием») было нарушено в 271 году до н. э., когда против римлян восстал Регий[24].

Мы помним, что Регий и Мессана были двумя главными городами у пролива между Сицилией и носком итальянского «сапога».

Во время вторжения царя Пирра жители Регия почувствовали себя между двух огней: с одной стороны — Пирр, с другой — Карфаген. Пирр надвигался на них из Италии, Карфаген — с моря. А прибрежный город, важнейший стратегический пункт, охраняющий пролив, естественно, выглядел чрезвычайно лакомым куском для обеих сторон. Следуя принципу «хочешь избавиться от чужих драконов — заведи своего собственного», жители Регия обратились за помощью к Риму. Римляне, естественно, воспользовались уникальным шансом и оперативно прислали свой гарнизон, числом в четыре тысячи человек[25]. Командовал этим гарнизоном Деций Вибеллий (между прочим, выходец из Кампании).

Некоторое время римские военные добросовестно охраняли вверенный им город, но потом солдаты соблазнились примером кампанцев-мамертинцев и поступили точно так же — захватили в Регии власть и выгнали из города жителей, в основном богатых, чтобы можно было поживиться «конфискованным у изменников» имуществом и записать в свой актив трофеи.

В центре, т. е. в Риме, об этом прискорбном факте знали, но сразу принять меры не могли или не захотели, поскольку якобы «были заняты другими делами». Однако в конце концов под Регием появились римские легионы во главе с консулом Ге-нуцием. Гарнизон Регия пытался найти поддержку у мамертинцев в Мессане. Это тем более вероятно, что, согласно некоторым источникам, регийские солдаты были кампанцами, как и изначально мамертинцы.

Римляне применили свой фирменный прием — «разделяй и властвуй» — и отделили мамертинцев от регийцев особым договором. Те, очевидно, отказаться не смогли и оставили регийцев без поддержки.

Тем не менее осада Регия продолжалась — возможно, достаточно долго. Во всяком случае, согласно некоторым данным, осаждающие римляне уже начинали голодать. Гиерон очень вовремя прислал им из Сиракуз продовольствие.

Этот поступок может выглядеть странным, но если взглянуть на политику Гиерона в целом, то становится ясно: тиран продолжал преследовать собственные цели (усиление и независимость Сиракуз) и не гнушался временными союзами с вероятным противником.

Гарнизон Регия сопротивлялся римлянам отчаянно. Все прекрасно понимали, какая участь ожидает мятежников в случае поражения, и предчувствия этих людей нисколько не обманули. Регий был взят римлянами штурмом, большая часть гарнизона перебита, а триста человек, захваченных в плен, отправили в Рим, где их вывели на площадь, высекли розгами и обезглавили

Монета мамертинцев с изображением воина

секирой. Не очень красиво, поскольку высечь пленного считалось отдельным унижением.

«Наказанием виновных римляне желали, насколько возможно, восстановить доверие к себе у союзников. Самая земля и город были тотчас возвращены региянам», — пишет Полибий, завершая рассказ об этих событиях.

Неизвестно, правда, вернули жителям Регия экспроприированную собственность или нет. Зная хозяйственность и домовитость римлян, мы предположим, что, скорее всего, нет.

Другой римский историк, Тит Ливий, вкладывает упоминание о «регийском преступлении» в уста полководца Сципиона, чью длинную пламенную речь он приводит в своей книге. Всякое преступление против Рима, говорит Сципион, рано или поздно бывает наказано, и любой, кто идет против Рима, погибнет, ибо такова воля богов.

«Когда-то один легион был отправлен охранять Регий; солдаты перебили городскую знать и десять лет хозяйничали в богатом городе. За это преступление весь легион — четыре тысячи человек — был обезглавлен на римском форуме».

То есть, подчеркивает в своей речи Сципион или, точнее, указывает Ливий, римляне сурово покарали легион, который возглавлял настоящий римский военачальник. Для усиления эффекта Ливий говорит, будто все четыре тысячи легионеров были казнены. Полибий, очевидно, ближе к истине, утверждая, что большая часть мятежников погибла во время штурма и что обезглавили на форуме «всего» человек триста.

Ни Ливий, ни персонаж его записок не вспоминают, впрочем, о другом пикантном факте: ровно при таких же, если не худших обстоятельствах был захвачен другой важный город у пролива — Мессана. Однако доблестные римляне не пришли карать захватчиков-мамертинцев. Напротив, в какой-то момент они откликнулись на их просьбу о помощи.

Почему римляне решили непременно защищать мамертинцев? Ничего сложного: это выгодно Риму. А то, что выгодно Риму, — то справедливо и всецело одобряется богами. И уж тем более грех было не воспользоваться удачным случаем вмешаться в сицилийские дела. Если римляне упустили бы такой изумительный шанс — боги этого не простили бы никогда. А вместе с богами — Сенат и народ Рима, что куда важнее для тогдашних политиков.

В начале 271 года до н. э. римляне восстановили порядок в Регии, а это означает, что они уже ступили на сицилийскую землю.

Через три года, в 268 году до н. э., началась Мамертинская война.

Развязал ее Гиерон, которому не нравилась возрастающая активность мамертинцев. Те продолжали безнаказанно хозяйничать в окрестностях, а говоря проще, заниматься своими профессиональными обязанностями — грабить и разбойничать. Обеспокоенный мамертинским беспределом Гиерон не ограничился набором наемников — своих собственных, которым мог доверять, — он также вооружил и хорошо обучил гражданское ополчение собственно в Сиракузах. Наконец, он двинулся против распоясавшихся соседей.

Недалеко от города Милы, в долине реки Лонгано, Гиерон сразился с мамертинцами, принудил к беспорядочному отступлению и захватил в плен их вождей. «Дерзость варваров была смирена», — подводит итог Полибий.

Мамертинцы, которые прежде чувствовали себя уверенно, разбросали свои силы по небольшим крепостям по всей равнине. В итоге им не удалось быстро собраться и дать отпор Гиерону, когда тот захватил город Милы — там в плену