Точно. Если статуэтка окажется копией или подделкой, этот промах станет их последним. Сейчас аукцион просто не перенесет нового скандала.

– Ты не хуже меня знаешь, что Рорк отлично разбирается в своем деле. Безошибочное чутье, подкрепленное громадными знаниями. Всем нам остается ему лишь завидовать, и, если он говорит, что статуэтка подлинная, значит, она действительно подлинная.

Анна выдохнула с явным облегчением:

– Я и сама так считаю, но хотела услышать твое мнение. Черт, Ванс, ты хоть понимаешь, что это значит для «Ваверли»?

– Конечно. Потрясающая находка, причем именно тогда, когда она нам необходима.

Она быстро на него взглянула:

– Нам непросто пришлось, но «Золотое сердце» все изменит.

– Несомненно. Но почему Рорк держит нечто столь ценное в каком-то тайнике? Почему сразу сюда не доставил?

– Не успел. Ему нужно было срочно встретиться с очередным информатором где-то на Амазонке.

Вансу все равно это не нравилось. Пропавшая статуэтка будоражила умы коллекционеров добрую сотню лет, а Рорк оставил ее в каком-то тайнике, пусть даже и самом надежном…

– Когда он вернется?

– Не знаю, он сказал, что у него могут возникнуть сложности с последним делом.

– Трудности? Какие именно?

– Он не сказал.

Не слишком-то Рорк оказался разговорчив, но если у него трудности, Ванс хочет о них знать.

– А что он вообще забыл на Амазонке?

– Этого он тоже не сказал. Ты же и сам отлично знаешь, что если он не хочет, то никогда не посвящает нас в подробности.

– Это все?

Обернувшись, Шарли сосредоточилась на Вансе, изучавшем письма за ее компьютером. Он был так близко, что исходившее от него тепло ударяло ей в голову и начисто лишало способности мыслить. Странно даже, что она дышать не забывает.

Наверное, он что-то понял по ее виду, во всяком случае, глаза у него потемнели, и золотистые искорки в них засветились еще ярче.

– Если будешь и дальше так на меня смотреть, мы здесь точно ничего не добьемся.

– Извини. – Она вдруг почувствовала, что краснеет. Черт. Ванс пытается ей помочь, а она двух слов связать не в состоянии. – Да, все письма. Кроме того, что я утром получила.

– Так есть еще одно? Открывай.

Глупо. К чему скрывать письмо, если она и так уже обо всем рассказала? Но последнее письмо было грубее и жестче, и ей совершенно не хотелось его перечитывать.

Вздохнув, Шарли собралась с силами и открыла последнее письмо, набранное жирным шрифтом.

«Больше никаких уловок. Или ты сделаешь то, что от тебя требуется, или потеряешь сына. Я знаю, где ты живешь, знаю все твои тайны. Игры окончены. Свяжись со мной завтра в пять вечера».

– Ублюдок, – выдохнул Ванс. – Ты ему что-нибудь отвечала?

– Да. Сразу после того, как получила первое письмо. Спросила, кто он такой, на что, разумеется, не получила ответа. А сегодня утром написала, что мне нужно время, но он опять ничего не ответил. Я не знала, что делать. Я не могу воровать у «Ваверли», но если бы я прямо это сказала, то могла лишиться сына и…

– Ты не лишишься Джейка.

– Я не могу им рисковать. – Даже близость Ванса не могла уменьшить боль, что причиняла одна эта мысль. – Я должна что-то сделать.

Кивнув, Ванс снова сосредоточился на письме:

– Он знает, где ты живешь.

– Да, я помню. – Каждый день жить, зная, что он в любую минуту может ворваться к ней в дом… – Стоит только представить, что он за мной наблюдает…

– Больше тебе об этом волноваться не нужно.

– Но ничего я не могу сделать.

– Зато я могу. Вы с Джейком временно переезжаете ко мне.

Шарли лишь молча на него уставилась, а затем медленно покачала головой:

– Нет.

– Да, решение принято и не обсуждается.

– Что? – Выпрямившись, она открыто встретила его взгляд. – Не смей мне приказывать. Точнее, ты мой начальник и можешь приказывать, но не такое.

Ванс устало вздохнул:

– Ты хочешь, чтобы Джейк был в безопасности?

– Разумеется. Глупый вопрос.

– Тогда вы переезжаете ко мне. Он знает, где вы сейчас живете, значит, там над вами постоянно висит угроза.

Но не хочет она принимать от него благотворительности! Не хочет быть жалкой и слабой и нуждаться в большом сильном защитнике!

Вот только возвращаться домой в одиночестве и каждую секунду бояться безымянной угрозы она тоже не хочет. Так что еще ей остается? Перебраться к Кэти? Но у нее совсем крошечная квартирка, да и не имеет она права втягивать во все это еще и подругу.

Посмотрев Вансу прямо в глаза, она прочитала в них безграничную решимость.

Ошибка.

Огромная ошибка.

Но сколько она ни думала, у нее никак не получалось придумать разумной причины сказать «нет».

Ванс настоял, чтобы после обеда они ушли с работы пораньше и занялись переездом, так что, оставив сына в детской комнате «Ваверли», Шарли отправилась обустраивать их новый дом.

Правда, стоило ей только взглянуть на апартаменты Ванса, как она в очередной раз убедилась, что это плохая идея. Вся их квартирка с легкостью поместилась бы в его гостиной, и там при этом осталось бы еще достаточно места, но огромное окно во всю стену с видом на Гудзон сразу же завоевало ее сердце.

Что же касается всего остального, обстановку явно подбирал профессиональный дизайнер, и ребенку здесь было бы так же хорошо и безопасно, как если бы он сумел добраться до целого набора остро наточенных поварских ножей.

Диваны черной кожи, журнальные столики, камин, черно-белая плитка…

– Видишь, – объявил Ванс, – здесь всем места хватит.

– Вижу, и мне, и целой армии, – шепнула Шарли, следуя за ним по коридору к трем спальням. Она украдкой заглянула в хозяйскую, посреди которой возвышалась огромная кровать, застеленная черным покрывалом.

– Любишь черное?

Ванс лишь плечами пожал:

– Оно отлично со всем сочетается, во всяком случае, если верить дизайнеру.

– Понятно.

Вот и еще одно различие. Даже если бы Шарли и могла позволить себе нанять профессионального дизайнера, она никогда бы не позволила постороннему человеку обставить свой дом. Ее убежище от всего мира и средоточие ее счастья. Разве можно доверить кому-то нечто столь важное? И вообще, все предметы в доме должны носить твой отпечаток, а не какого-то совершенно чужого тебе человека. Например, в гостиной она выбрала бы мебель попроще, но поуютней, ковры помягче, а столы такие, чтобы на них можно было спокойно закидывать ноги, не боясь испортить покрытие. Да и цвета предпочла бы поярче. Голубой, зеленый, даже солнечно-желтый. Что угодно, лишь бы вырваться из монохромного черно-белого мира.