– Добро пожаловать домой, Джеймс.

Она не стала ждать его ответа, и через мгновение Джеймс услышал, как щелкнула, закрывшись, входная дверь.

Он уставился на коробку. Его мать никогда не дарила подарков просто так. Подарки она ему дарила только на дни рождения и на праздники, больше никогда и ничего. Ему стало любопытно, и он развязал ленту. Он ненавидел себя за то, что сердце от предвкушения забилось быстрее. Он презирал себя за то, что испытывает такое же чувство, как и его сыновья несколько минут назад. Ликование.

Джеймс поднял крышку и увидел набор кистей «филберт», их щетинки веером идеально подходили для смешивания масляных и акриловых красок. Комок размером с кулак встал у него в горле. После всех этих лет мать принесла ему то, что необходимо художнику.

«Что ж, мама, поздновато». У него не было ни малейшего желания писать снова.

Он бросил коробку обратно на столешницу, а четвертый сандвич отправил в мусорное ведро. Остальное завернул на потом, так как еще чувствовал себя сытым после завтрака. Мальчики, вероятно, тоже есть не хотят.

Вторую половину дня Джеймс и его сыновья провели, распаковывая вещи и наводя порядок в своих комнатах. Они привезли с собой только одежду, игрушки, важные документы, фото матери и несколько сувениров. Джеймс принес из гаража лишь две маленькие коробки с книгами и папками, остальное оставил. Его вкус в одежде изменился по сравнению со вкусом Карлоса, а сшитые на заказ костюмы и рубашки, которые Эйми предпочла убрать в коробку вместо того, чтобы отдать на благотворительность, он видеть не мог. Это была одежда из его жизни до.

Теперь Джеймс видел свою жизнь, разделенной на три периода. Время до фуги и время после. Третий период, промежуточный, всегда будет покрыт тайной, как момент перед рассветом, когда в мире не светло и не темно, просто серый туман. Джеймс будет знать только то, что Карлос решил записать в своих дневниках. А читать об этом – совсем не то, что проживать каждый момент.

Взгляд Джеймса метнулся к оставшимся в гараже картонным коробкам. Остальное принадлежит ему. Он начнет свой период после с чистого листа и завтра отправится по магазинам.

Мастер по замкам и представитель компании по установке сигнализации приехали после трех. Пока меняли замки, проверяли и перенастраивали систему сигнализации, Марк рисовал за кухонным столом. Надеясь умаслить Джулиана, Джеймс подключил игровую приставку Xbox. Сын отклонил предложение поиграть вместе и тут же занялся индивидуальной игрой в Halo.

Джулиан не спрашивал про сеньору Карлу, и хотя это беспокоило Джеймса, он был благодарен за то, что старший сын не хочет о ней говорить. Во всяком случае, пока. Джеймс тоже не был готов говорить о своей матери. В глубине души он все еще кипел из-за того, что она обманывала их в течение пяти лет. Но больше всего он боялся, что правда раздавит его сыновей, особенно Джулиана. Первые четыре года своей жизни он рос без отца, а теперь его приемный отец не помнит, почему он его усыновил. Джеймс знал только то, что написал Карлос. Эта ситуация похожа на рыбу, пойманную голыми руками, готовую выскользнуть.

На ужин они съели остатки от завтрака, и, когда мальчики улеглись спать, Джеймс принялся ходить по коридорам, отчаянно нуждаясь в ночной пробежке. Ему необходимо купить беговую дорожку.

Ему нужно выйти.

Джеймс достал из холодильника пиво, открыл бутылку и начал думать, не позвонить ли Нику, чтобы тот к нему присоединился, а сам продолжал бродить по дому, не находя покоя. Было уже поздно, почти половина одиннадцатого, рабочий день. Это напомнило Джеймсу еще об одной проблеме. Надо серьезно задуматься о поиске работы, подумал он, проходя мимо окна и ловя ночной вид за ним.

Он остановился с бутылкой у рта. В заднем кармане брюк завибрировал телефон, но Джеймс его проигнорировал. Телефон надрывался весь день, но последним человеком, с кем хотел говорить Джеймс после неожиданного визита матери, был Томас. Этот парень не оставит его в покое. И потом все внимание Джеймса было сосредоточено на джипе с включенными фарами, припаркованном перед его домом. Мотор продолжал работать. Джеймс слышал это через открытое окно.

Движение в салоне автомобиля заставило сердце забиться со сверхзвуковой скоростью, как будто кто-то кулаком колотил по грудине. Жест был невероятно знакомым. По коже побежали электрические разряды, воздух устремился прочь из легких, унося одно слово: Эйми.

Пять лет назад

22 июня

Пуэрто-Эскондидо, Мексика

Сердце колотилось в груди так, как в день смерти моей жены, когда медсестра положила Маркуса мне на руки. Мое прошлое было так же неизвестно Ракель, как и мне, но все же мы влюбились друг в друга и поженились. Она доверила мне своего сына Джулиана.

А теперь я мог его потерять.

Я направил джип на Костеру, перейдя на более высокую передачу. Ветер высушил пот в моих волосах, но не позволил убежать от жары и тем более от тревоги Имельды по поводу моих документов. И эта тревога была обоснованной. У меня оставались сомнения по поводу карточек в моем бумажнике. Тревожный сигнал ни разу не прозвучал, и власти не начали преследовать меня, когда я женился на Ракели, усыновил Джулиана и заплатил налоги. Но это не значило, что мои документы не были подделаны. Это значило лишь то, что я не натворил ничего такого, что заставило бы мигать экран на чьем-нибудь радаре.

Я мог продолжать жить своей жизнью: владеть галереей, общаться с соседями и активно участвовать в жизни города. Но это не избавляло меня от страшного «а что, если», касающегося судьбы Джулиана, при том что состояние моего рассудка было под вопросом. Был ли Джулиан моим сыном по закону?

Если я начну задавать вопросы, тут же зазвучит сигнал тревоги. Я могу оказаться в ближайшей тюрьме, или меня выкинут из страны. Ответы были только у одного человека, и меня бесило то, что придется просить его о помощи. А еще меня это страшно пугало.

Я положил руку на рычаг передач, сбавил скорость и свернул вправо, к аэропорту. Мой разговор с Имельдой продлился намного больше тех двадцати минут, которые я мог ему уделить. Самолет Наталии приземлился сорок минут назад, и присущее ей нетерпение могло заставить ее взять такси и отправиться ко мне домой. Выходя из «Каса-дель-Соль», я отправил ей сообщение с просьбой дождаться меня. Она уже оставила голосовое сообщение, спрашивая, где я.

Я взял мобильник с центральной консоли, и на экране появилось ее недавнее сообщение.

Разворачивайся. Взяла такси.

Я выругался, швырнул телефон на пассажирское сиденье. Она только что проехала мимо меня. Неужели не могла подождать лишние пять минут?

Во время ее приездов мы порой чувствовали себя как супруги. Мы встречались в течение дня, вместе ели и занимались домашними делами, участвовали в детских играх и подкалывали друг друга по поводу раздражающих привычек. Она ковыряла ногтем в зубах, а я мыл кисти в кофейных кружках. К тому же я хранил слишком много вещей, которые она считала барахлом, к примеру, старые газеты и журналы. Я ждал ее приезда, мне нравилось, когда она была рядом, и я скучал по ней, когда она уезжала. Благодаря Наталии я чувствовал себя самим собой, что бы это ни значило в моем случае. И я ненавидел себя за то, что хотел от нее большего. Она не переедет в Пуэрто-Эскондидо, а я отклонил ее приглашение перебраться на Гавайи, где она помогала бы мне воспитывать Джулиана и Маркуса. С декабря я не выезжал за границы штата Оахака. Боязнь путешествий – та еще сука.