*леди Эрлинда Хейна-Сирре — Кузнечик

*мастер Лойста Юрритар — Великий Предприниматель

*леди Бертильда Чаттербокс — Болтушка

*навьян — местная нечисть, ругательство, типа

Граф ждал гувернантку и волновался. Как пройдёт их первое занятие? Получится ли ему донести до неё то, что нужно? В смысле, азбуку и буквы… Может, ей внушить знания?.. Что? О, нет! И лишиться вечерних занятий наедине? Нет, конечно, он же не туперус* какой-то… Сам себе яму рыть. Она, может, и сама уйдёт через пару, тройку дней, лучше уж будем… заниматься.

Наконец, услышал цокот её каблучков и подобрался. Собственно, никогда не знаешь, что у неё в голове может быть… Непредсказуемая женщина!

Енка подошла к двери кабинета графа и остановилась. Стучать или так войти? В конце концов, она даже к Горынычу стучится… Стукнула три раза и потянулась к ручке:

— К вам можно?

— Да, конечно, — граф стоял за дверью, тут же отворил её, встречая посетительницу прямо у порога.

Она гордо вскинула голову и прошествовала мимо к столу. Кресло, что стояло когда-то чуть ли не посередине кабинета, теперь находилось у стола напротив его кресла. Ена уселась в него и обернулась. Мужчина стоял в задумчивости и не сводил своего взгляда с неё… ой, кажется, разглядывает ноги или… чуть выше, её пятую точку… опоры, что ли? Девушка взяла со стола карандаш и постучала по столу:

— Вы что там застыли, милллорд? Дети спят, не будем терять времени. День был тяжёлым, сами видели, как я выкладывалась… — хихикнула про себя (ага, на кровати…). — Так что, садитесь, начнём занятия.

Граф Петрус очнулся и поспешил к столу.

— Да, да, приступим.

Они сидели напротив друг друга, склонившись над листами и он чертил свои иероглифы, а она их перерисовывала в тетрадку, которую он неожиданно ей дал, как только уселся.

— Вот, это вам, я купил в городе для ваших занятий. Две тетради и письменные принадлежности.

Ена осмотрела тетрадки с разными сказочными животными, поиграла бровями, поулыбалась на это, смешно оттопырив губы, и попробовала писать пером. И тут же поставила кляксу.

— Ой! Да… не учили нас писать пёрышками…

— А, ну да, у вас там эта… ручка. Виторус говорил и привозил даже как-то.

— Я поучусь, конечно, писать пером, прикольно, но пока попишу ручкой, с вашего позволения, — ей непривычно было слышать имя своего шефа под другим каким-то “углом” — Виторус какой-то, и она, скрывая замешательство, сунулась в клатч, разыскивая злополучную ручку. Нашла в кармашке и, вытащив наружу, щёлкнула кнопочкой, чтобы вытащить стержень. Граф дёрнулся посмотреть, но взял себя в руки и сделал вид, что просто поправил причёску. Ена хмыкнула и протянула ему:

— Ваш брат (она упорно больше никак не называла Горыныча), видимо, обычные привозил? Не такие?

Он взял ручку, повертел, пощёлкал и, слегка обозначив улыбку, ответил:

— Не такие. У его ручки название какое-то… пар… пак…

— Паркер? О, как я сразу не догадалась! Одна из самых дорогих. Небось, ещё и с золотым пером.

— А что, бывают и не с золотым?

— Конечно, бывают ПРОСТО ручки, вот как эта. Ладно, — она вздохнула, — приступим уже?

Льёнанес-Силмэ отдал ручку обратно и стал выводить буквы, проговаривая вслух, как каждая называется, своим пером-обыкновенным. Ну, почти… Потому что оно было явно опылено чем-то золотым… Люсьена вздохнула, пафос — наше всё! Графы, что сказать. Престиж, видимо, превыше всего у них.

Полчаса она старательно выводила буквы и пыталась их запомнить. Потом отложила ручку и выдохнула:

— Ну и иероглифы! Палка, палка, крючок, палка, минус, плюс, звёздочка…

Потом она старательно переписывала их алфавит и напротив — свои буквы, которые, в свою очередь, “зеркалил” себе граф. Так прошло ещё полчаса.

— Не пора нам прерваться? — потянулась, прикрыв прорвавшийся зевок, Ена, — что-то я подустала. Может, чаю попьём?

— Сейчас прислуга, пожалуй, уже спит, — он глянул на стоявшие во всю высоту стены часы в деревянном футляре.

— А мы сами не можем, без прислуги, чаю себе налить? А, ну да, не графское это дело, — она хихикнула, — пошли, так и быть, я заместо прислуги побуду.

Он кивнул со всей серьёзностью, и они пошли на кухню. Шли, стараясь, не шуметь, но у неё плохо получалось, каблуки то и дело процокивали. Тогда девушка остановилась и, вцепившись в его руку, стала стаскивать свои шпильки. Граф накрыл “для надёжности” её руку своей ладонью и слегка даже прикрыл глаза от необычных ощущений.

Енка скинула, наконец, туфли, и пошла босиком, держа их в руке за ремешки, что обхватывали лодыжки. Спустившись в кухню, она полезла по всем полкам, разыскивая что-то съедобное, и не находя ничего. С возмущением обернувшись на графа, Ена прищурилась:

— И в чём прикол? Где продукты, чай, чайник, в конце концов?

Он улыбнулся, как всегда, одними губами, но взглянул остро и проникновенно.

“ Как рублём одарил”, - покачала она головой.

— Что вы хотите? Заказывайте.

— Я… что я хочу… Булочку с маслом и куском ветчины… две. Одну с маслом, другую с ветчиной. Потом — какую-нибудь зелень к ним. А кофе у вас нет? А то чашечку выпила бы с удовольствием. Ещё мяту. У меня жвачка заканчивается, поэтому я бы себе сделала мохито со льдом. А, убить и закопать… У вас же холодильника нет. А нет холодильника — нет льда. Жаль. Ну, будет мохито без льда.

— Э… так, давайте по порядку — два куска хлеба…

- Не, ну чё сразу хлеба. Булочек нет, что ли?

Он поднял глаза к потолку, как будто булочки там лежали, потом взглянул на неё и кивнул:

- Хорошо, булочки. Потом масло к ним и кусок ветчины…

— Кусочек, тоненький.

Губы опять начали дёргаться, но он сдержал себя, чтобы не рассмеяться. После уточнений задумался на миг и начал из пустого шкафа вытаскивать всё, что она заказала. Кроме кофе. Последним “вытащил” кувшин с напитком, от которого шёл ярко выраженный мятный запах.

— А кофе? Нету?

— Я не знаю, что это такое, — развёл он руками.

— Чёрный такой… — пробормотала она и вздохнула, — всё с собой надо таскать, всё с собой… Ну, нет, так нет. А что там с мятой? Можно глянуть? — и, придвинув кувшин к себе, сунула туда нос. Понюхала и зажмурилась:

— Полный релакс!

Он смотрел на неё, кусая губы, едва удерживаясь от смеха. Боги! Когда он смеялся? Давно, очень давно. Хотя, проделки детей иногда так смешили, что он позволял себе эти короткие минуты кривых улыбок, чтобы не дай боги, не подумали, что он поощряет их беспредел. Теперь же он даже усмешку себе боялся позволить. Вдруг она неправильно это воспримет и обидеться. А вот обижать гувернантку он точно не хотел. Наконец, всё было готово, и они уселись друг напротив друга, идевушка принялась есть свои булочки, довольно пушистые и, к тому же, тёплые. Ветчина, хоть и была тонко нарезана, но, всё же, недостаточно для классики, с мизинец, где-то. Но её это уже не беспокоило, потому что вкусные были и булочки, и масло, и зелёные листики какой-то травы. Не укроп и не петрушка, которую она не очень любила, а похоже на гибрид базилика с укропом. Всё это она запивала мятным напитком.