Ждать пришлось в этот раз довольно долго. Хорошо хоть покормили, так себе, конечно, но хоть что-то. Кстати, рука болела здорово, а ведь мне ее даже не осматривали, я проверял, повязка та же. Странно, когда шмонали, должны же были заглянуть, я слыхал, даже арестованным оказывают первую помощь, ведь видно же, что не симуляция? Да и ребра болят. Я же просто стараюсь держаться, не показывать слабость, хотя и делаю это уже с трудом. Гармонист больше не заводил разговоров, я был только рад. Хотелось помолчать и подумать, мне в этом никто не мешал.

Ночь прошла тяжко, у меня жар начался. Что-то мне как-то боязно стало, нет, не сдохнуть боюсь, мне гораздо тяжелее будет, если руку потеряю. Всю ночь, она, казалось, была бесконечной, я метался на нарах, как раненый зверь, буквально не мог найти положение, в котором было бы легче. С утра на мои метания обратил внимание тот второй сиделец, что вчера не разговаривал и не знакомился.

– Эй, ты чего такой суетливый-то? Всю ночь спать не давал! – подошел ко мне мужичок, лет, да хрен его знает, сколько ему. У него борода с усами, вылитый Ленин, только не лысый и без кепки.

– Чего-то хреново мне, мужики, – я держался за раненую руку.

– Ты ранен, что ли? – удивился «Ленин».

– Да есть немного, – скромно ответил я.

– Ну-ка, показывай! – в приказном порядке произнес мужик.

Нехотя, но это скорее от сильной боли, я стащил одежку. Увидев мой псевдокорсет и повязку на руке, «Ленин» принялся за грудь.

– Там ничего страшного, рука болит сильно, на груди так, царапина, ребро может сломано, больше ничего, а вот с рукой беда, – я указал на левую руку, и мужик принялся за нее. Когда, размотав бинт и оторвав подушку, что я накладывал поверх раны, «Ленин» начал осматривать дырку в руке, я чуть сознание не потерял.

– Эй, ты врач, что ли?

– Ну да, – как-то рассеянно ответил мужик.

– Чего там? – с надеждой на лучшее спросил я.

– Хорошего? Ничего! Если протянем еще пару дней, руку потеряешь, – безапелляционно заявил «врач-Ленин».

– А чего делать? – я реально испугался.

– Попробую охрану уговорить привести врача, – направился к двери сокамерник.

Как уж он уговаривал, не имею представления, потому как потерял сознание еще в начале его беседы с охраной, но вот пробуждение принесло с собой некоторое облегчение. Нет, рука болела просто адски, но обстановка вокруг меня вселяла уверенность, что, может быть, мне и повезет. Вокруг меня находились предметы явно не тюремной обстановки. Санбат, или даже госпиталь, хотя последнее вряд ли, не больно и важный я «винтик», чтобы меня, арестованного, в госпиталь отправили. Так и вышло, когда появился человек в грязно-белом халате.

– Ну что, преступник, очухался. – Хоть мне и не понравилось это обращение, но я улыбнулся. Сказано было явно с юмором.

– Ага, а где я, гражданин военврач?

– Я простой фельдшер. В санбате нашей дивизии, а ты думал где?

– Да без понятия, разброс-то может быть большим. От санбата до госпиталя…

– Ну, в госпиталь бы тебя не повезли, хотя и надо. На самом деле мы даже здание не покинули, у нас все вместе и госпиталь, и штаб, и особый отдел, и даже камеры. Вокруг все порушено, а тут такой дом подходящий.

– Для кого подходящий? – Во мне уже заговорила безопасность, просто это настолько очевидно, что сразу в глаза бросается. – Одна вражеская бомба, и все командование, во главе с особым отделом и госпиталем, на небесах!

– Да ругался наш комдив, да что толку. Нет в округе больше ничего, что бы подходило. Даже избы деревенские все сожжены. А тут раньше вроде как усадьба была, помещичья, вот ее и заняли.

– Понятно. Так что, доктор, вопрос о жизни и смерти сейчас не стоит, это особисты за меня подумают, но что с рукой-то?

– Я, как я уже говорил, не доктор, а всего лишь фельдшер. Новости у меня для вас не очень хорошие. Нужна операция, в таких условиях я сделать ничего не смогу. Даже инструментов пока нет. Только обещают. На базе батальона хотели впоследствии госпиталь развернуть. Если войска чуть дальше пройдут, то и штабы перенесут, может, тогда что-то получится. Так, что-то я разболтался тут с тобой, влетит мне…

Фельдшер ушел, так ни фига и не прояснив мне мое состояние. Эту проблему решили другие люди. Спустя час после ухода фельдшера появились два конвоира, а с ними знакомый капитан-особист.

– Бойцы, поднимайте этого болезного, – указал он на меня, – да спокойнее, в госпиталь его повезем.

Меня никто ни о чем не спрашивал, да мне и неинтересно особо было. Все, что нужно, я услышал. Вряд ли какого-то предателя повезут в госпиталь, оперировать. Больше пока мне знать и не надо.

– Извините, гражданин капитан, я не в ноги ранен, дойду сам, – подал голос я.

– Товарищ капитан, – поправил меня особист.

Ага, а вот и продолжение. Вообще, по-моему, все хорошо складывается. ОУНовцев наверняка еще не «хлопнули», и капитан их «выпотрошил», а узнав все, что нужно, вспомнил обо мне.

– Я дойду, ведите, – повернувшись к бойцам сопровождения сказал я.

Покинув здание, а ничего такой особнячок когда-то был, мы загрузились всей кодлой в «эмку». Неужели дорога есть? Как они на этой колымаге по снегу ездят? Оказалось, есть, причем вполне себе хорошо укатанная, это не та колея, по которой я на полуторке недавно полз. Ехали даже быстро, лишь изредка водитель притормаживал, когда встречались колонны войск. Много солдат идет, это уже похоже на наступление, не то что у нас в Сталинграде было. Я уже после освобождения города был приятно удивлен, когда увидел, сколько танков на фронт идет, это тебе не пара латаных, заплата на заплате «тридцатьчетверок». Новенькие, можно сказать, с иголочки, танки шли стройными колоннами. Молодцы все же командиры, что смогли-таки сэкономить эти машины, не бросая их в Сталинград, там их просто перемололи бы и все, хотя вместо танков там перемалывали нас… Знаете, где оказался ближайший госпиталь? Сам обалдел, когда появились на окраине.

– Что, сержант, знакомые места? – спросил сидевший на переднем сиденье особист.

– Да уж, – ответил я коротко, так как был увлечен разглядыванием руин. Да, это был Сталинград. Я опять возвращался в него, как будто тянет меня сюда. Как попал в это время, так все и шло к этой битве, потом бои в городе, госпиталь, опять в город. Вроде уж все, ушли месяц как отсюда, далековато уже были, так нет, опять вернулся.

– Товарищ капитан, а что, госпиталь в Сталинграде? – удивился я.

– Да, нашли тут одно здание, абсолютно целое, вот и приспособили. Там и у немцев было что-то вроде госпиталя, ну, или медсанбата. Врачей переправили сюда, и готово. Сейчас увидишь, почти приехали.

И точно. Через пару минут машина уже останавливалась возле двухэтажного здания старой постройки, может, оттого и целым осталось. Как капитан рассказал чуть позже, здесь только крышу восстановили да прибрались немного. Вообще, город, конечно, уже был плохо узнаваем. Там, где пару месяцев назад высились груды камней и мусора, сейчас были ровные, укрытые снежком улочки. Да-да, это теперь снова походило на город, с домами, улицами и прочими атрибутами. Вот только дома в основном представляли собой страшное зрелище. Кругом разносились голоса людей, вернувшихся в свои разбитые дома. Где-то стучал молоток, раздавались звуки, издаваемые пилой. Люди, что вернулись в Сталинград, уже отстраивали свой город, а помогали им в этом… немцы. Те немцы, что еще пару месяцев назад стояли здесь стеной, стараясь выбить нас за реку, теперь восстанавливают то, что сами и разрушили. На заднем дворе госпиталя, куда подкатила наша машина, сновало множество людей. Одни в белых, точнее очень сильно застиранных халатах, другие в форме, третьи кто в чем. Санитарки развешивали стираные вещи и бинты, кто-то из бойцов колол дрова. Странно, раненый и дрова колет. Хотя я ведь в Куйбышеве тоже без дела не сидел. Как только почуял, что раны не тревожат, так и включился в работу.