Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем мне гусеницы?
— И город, и людей… только все они будут вести себя одинаково. Потому что они — ненастоящие. Если даже эта трава… дерево вон. Весь лес, если даже они выглядят настоящими, то еще не значит, что они таковыми являются! И это все вокруг… — он развел руки, повернулся. — Все оно — иллюзия. Совершенная. Настолько, что… дух захватывает. Но от этого она не перестает быть иллюзией. И привыкнуть к ней можно… и мир делать ярче, без дурмана и зелья, только…
— Иллюзией останется?
— Да.
— А Древние?
— Что?
— Древние же зачем-то это все сделали… то, что создает миры и иллюзии. Ради игры, да?
— Может. Или все сложнее… что бы создал Алеф?
— Лабораторию, — слабо улыбнулась Миара. — А старшенький наш — собственную башню. Неприступную-неприступную. И войска големов. Еще жен идеальных.
Винченцо фыркнул.
— Причем интеллект птичек у этих жен скорее был бы достоинством… но да… — она задумалась и, наклонившись, коснулась травы. — Только… он бы всегда побеждал. Всегда и всех. А у Алефа получалось бы подтвердить самую безумную теорию. Или не одну её? Все его опыты, все проекты… у него все бы получалось именно так, как задумано. Только ведь не по-настоящему.
— Именно.
— Думаешь…
— Думаю, какие-то исследования можно было проводить. Особенно, если теоретические изыскания в максимально комфортных условиях. А в остальном… если любой человек мог создать свой маленький идеальный мирок…
— То многие отказались бы покидать их.
— Со временем, думаю. Когда бы забыли, что этот мир — не настоящий. А до того… мы здесь вдвоем. А Древних было больше. Много больше… и если так, то это вот все…
Небо ясное.
Солнце.
Не жарко и не холодно. Ветерок прохладный, но не настолько, чтобы это было неприятно, скорее наоборот.
— Они перестали возвращаться туда, да? — Миара указала на окно, которое раскрылось над травой. — А потом…
— Потом оказались запертыми здесь. Что-то произошло… что-то такое, после чего они не смогли вернуться… и тогда… физические тела погибли.
— А души не сумели выбраться? Или…
— Или до сих пор заперты где-то здесь. Те люди, помнишь? Которых ты вызывала. Ты пробовала их позвать снова?
— Нет, — Миара покачала головой и задумалась. — Здесь… не выйдет. Надо возвращаться. Но… знаешь, с дурманом было проще. Я знала, что это за гадость и что она делает с разумом. А здесь… здесь просто хорошо.
Шаг.
И мир закрывается.
Миара протягивает руку.
— Здесь много окон… правда, не все доступны для изменений. Там ограничения… но я разберусь. Еще бы наставника найти.
Она помолчала и добавила:
— Нормального.
— Карраго…
— Скоро умрет.
Окно открылось.
За ним — пустота. Чернота.
— В первый раз там тоже так было, — Миару чернота с пустотой не пугали, как и тот факт, что под ногами не ощущалось земли. И это изрядно мешало сосредоточиться.
— Уверена? Что Карраго… — слово «умрет» Винченцо не заставил себя произнести.
Плохая примета, говорить о чужой смерти.
И кажется, он становится суеверен, как простолюдин.
— Он неплохо держится, но сила уходит. Его тонкое тело все… нарушено? Разрушено? Не знаю, как правильно. И мне даже немного жаль.
— Тебе?
Взмах руки.
И пустота обретает плотность, превращаясь в землю. А темнота отступает. Небо здесь синее, яркое. И солнце желтым шаром.
Трава…
— Видишь? — Миара вздыхает. — Все одинаковое… я пыталась. Могу замок поставить. Могу морской берег. Что-то еще, но все одинаковое по сути. Это бесит!
Небо чуть потемнело, намекая на грядущую грозу.
— А Карраго… знаешь, когда я полагала его конченным угребком, было легче… воспринимать. Просто держи в голове, что он сволочь, и никаких проблем.
— А теперь он не сволочь?
— Сволочь, — чуть подумав, ответила Миара. — Еще какая… но теперь я его понимаю. Более того… наверное, в похожей ситуации я бы поступила также. Он ведь мне намекал, что готов помочь… спасти… если я решусь уйти от отца, то он, так и быть, пригреет меня, никчемную, пристроит к делу. Но я его боялась до одурения. Он сам себя переиграл. Переборщил с воздействием.
Она повела плечами.
А небо посветлело. И стабилизировалось? Пожалуй. Чем дольше Винченцо находился в этом месте, тем острее ощущал его искусственность. В прошлый раз такого не было.
Искажается восприятие?
Или наоборот, становится нормальным? И позволяет отличить ложь от истины.
— Теперь он учит… по-настоящему. Делится тем, что знает. Тоже чувствует, что немного осталось. А знает он много. И я вот думаю, а если его сюда привести?
— Как?
— Понятия пока не имею… но ведь как-то же можно! Древние так приходили…
— Не уверен, что нам подойдет их способ. Да и Карраго… согласится ли?
Винченцо представил себе жизнь в этом идеальном мире, пусть бы полностью подчиненном его воле. Готовом исполнить любое желание. Воплотить любую иллюзию так, что она будет настоящей.
Почти.
Представил и содрогнулся.
— Он любопытен… если просто пригласить на прогулку… и оставить… здесь я все равно сильнее. Заодно и выясним, что будет с душой, когда тело умрет.
— Он достаточно умен, чтобы отказаться от такой прогулки. Но… если расскажешь прямо… и если выбора действительно не будет. Кроме того, как я понимаю, ты лишь начала изучать эти миры.
Кивок.
И взгляд задумчивый.
— И потому возможности их, полагаю, куда как шире. Карраго нравится изучать новое. Но… может… стоит зайти с другой стороны.
— Я пыталась, — Миара стерла мир взмахом руки, вернувшись туда, в пустоту, полную зеленых колонн. — Они не хотят!
— Попробуй еще.
— Я…
— Попробуй, — Винченцо протянул руку. — Может, у тебя не хватает сил, чтобы действовать здесь. Возьми мои.
— Возьму… вот… вот не понятно, как ты вообще до лет-то своих дожил? Оказаться непонятно где, и просто силу отдать. Бестолочь… хорошо, что у тебя есть я.
— Хорошо, — согласился Винченцо.
Прикосновение ощущалось. И в отличие от того, яркого мира, оно было настоящим. Пальцы Миары сжали руку. Она сделала вдох. И потянула силу. Здесь, в мире духов, эта сила тоже была видна. Она предстала тончайшими золотыми ниточками, вроде тех, что опутали башню. Эти ниточки пронизывали тело,