это место невидимым. Он защищает его от существ со злой Ци. А еще барьер отпускает вас на два дня, не больше. Утром третьего дня, где бы вы ни заснули, проснетесь снова внутри него. В своей постели. Это может быть удобно, если вы не хотите покидать это место… просто я думал, что вы знаете, но не хотите обижать остальных и поэтому говорите, что не сможете пойти с ними. Но… но вы правда не сможете. Даже если бы хотели. Я могу попробовать для вас сломать этот барьер, но это пройдет сильной отдачей по тому, кто его ставил… Лин Ху? Что такое? Скажите что-нибудь?

– Они не предупредили, – с трудом выдавил из себя Лин Ху. – Я оставался тут потому, что он просил… а на самом деле меня заперли?

Ян Шанюан кивнул сочувственно. Поднял руку, хотел коснуться плеча Лин Ху, но тот поспешил отодвинуться. Тут же смутился и прибавил:

– Простите…

– Это ваша семья, – скорее подтвердил, чем спросил Ян Шанюан. – Давай… давайте разберемся с этим, как я вернусь. Мы поговорим с вами. Если понадобится – я поговорю с ними. Придумаем что-нибудь. Не отчаивайтесь. Считайте это благодарностью за то, что убережете моего ученика.

– Но тут спокойно, его не от чего беречь, – ответил Лин Ху.

– Вот и славно. Значит, вы справитесь. Внутри барьера вроде есть все необходимое. Подождите меня пока что внутри. Я постараюсь вернуться как можно скорее. Я доверяю вам, но мне так будет спокойнее.

Лин Ху не ответил, потому что его опять ограничили. Заперли. Ян Шанюан улыбнулся, извиняясь, и покинул крышу.

Когда наконец пришла пора укладываться, в доме были только Лин Ху и Сяо Тун. Фа Ханга и учителя не было видно весь вечер. Видимо, Ян Шанюан давал ему какие-то последние наставления. Надолго ли собирался уйти учитель? На неделю? Месяц? Вряд ли.

– У тебя красивые волосы. Пока мы не спим, можно их заплести? – прервала его мысли Сяо Тун.

Лин Ху обернулся, чувствуя, как загорелись щеки и кончики ушей.

На самом деле Лин Ху считал красивыми не только свои волосы, но и всего себя. Раньше даже гордился этим, потом стало не до того. Он любил свои острые скулы, прямой нос, сияющие глаза. Правда, сейчас их блеск совсем исчез. Ему нравилось свое отражение, и когда-то оно прибавляло уверенности. Он гордился даже шрамами на руке, потому что все знали, откуда они взялись. Если бы его спросили, что бы он поменял в своей внешности, он бы не нашелся, что ответить. Хотелось, наверное, чтобы ресницы были более пушистыми, но тогда он стал бы похож на девочку, к тому же некрасивую.

И волосы ему тоже нравились. Хотя он перестал возиться со сложными прическами, но ухаживать за ними не забывал. А теперь ощутил неловкость, словно его поймали на том, что вместо тренировок он лишний раз мылся.

– Я оскорбила тебя? – осторожно спросила Сяо Тун, поняв свою ошибку.

Лин Ху замотал головой, потом быстро, пока она не передумала, придвинул подушку поближе и послушно сел спиной к девушке, сложив руки на коленях, как благовоспитанная дочь перед матушкой.

– Не волнуйся, потом расплетем.

Лин Ху не волновался – он чувствовал себя как кот, которого решили погладить и почесать за ушками. Он даже закрыл глаза. Сяо Тун начала медленно, осторожно. Казалось, она тоже что-то вспомнила, и Лин Ху задумался: кому она могла так расчесывать и заплетать волосы?

– Младшие братья или сестры? – вслух спросил он.

Сяо Тун поняла, засмеялась:

– Да. Но мы предпочитали просто завязывать волосы в хвост или пучок. Я заплетала их близкому другу. Правда, его волосы были жестче. Твои теперь – одно удовольствие. Кажется, из них получилась бы ткань сродни шелку.

– Ты меня перехваливаешь, – посмеялся Лин Ху. Его снова потянуло на откровенность: – Раньше мама заплетала.

– Такой необычный оттенок – в маму?

– Да. – Лин Ху подумал, но решил сказать: – Она из западных магов.

– Она жива?

– Да, – кивнул Лин Ху осторожно, чтобы не помешать.

– У вас большая семья?

– Нет.

– У всех заклинателей семьи небольшие? Много детей – удел крестьян? – Сяо Тун вроде и не спрашивала, но и не ждала ответа. – Я узнала: Фа Ханг был пятым в семье. И еще неизвестно, сколько родилось после.

– А после тебя? Тоже могли родиться еще братья и сестры?

Сяо Тун помолчала, ее работа замедлилась.

– Могли бы. Если бы мама была жива. Отец ненавидел меня. Винил в ее смерти.

– В этом мы похожи. Отец не любил меня еще до войны.

– Почему?

– Я был слишком легкомысленным. Старался жить как ты. Если что-то не нравится, то зачем оно? Я решал за других. Я решил за брата…

– И что же ты решил, если не секрет?

– На ком ему не надо было жениться. И, кстати, оказался прав, но отец этого никогда не признает.

– А брат? Любил невесту?

– Нет, конечно. Я бы не влез в это, если бы он любил. Но мне казалось тогда, что брата надо спасти… – Лин Ху задумался, пока Сяо Тун убирала волосы с лица на затылок. – Это не очень помогло. Сейчас он снова женится, и я даже не видел невесты, чтобы понять, лучше она или опять ужасная.

– Тебя даже на свадьбу не позвали? – удивилась Сяо Тун.

Лин Ху качнул головой – снова осторожно.

– Но ведь все они живы?

– Да, это замечательно, – отстраненно подтвердил Лин Ху.

Некоторое время Сяо Тун задумчиво сплетала пряди в косу, потом снова заговорила:

– У нас в семье были старики, дети. Мы жили все вместе в домике размером примерно как этот. Зимой было очень холодно, летом можно было купаться. Я тогда даже не думала, что соленая вода – какая-то диковинка. Я никогда не выбиралась дальше деревни. Я знала, что есть заклинатели: были сказки про них. Знала, что есть мир, где-то там, за пределами нашей деревни… потом мама умерла, а заклинатели пришли выкупить меня. Я не хотела уходить, но меня не приняли бы обратно. Сделка есть сделка.

– Ты не хотела быть заклинателем? Я не знал, что детей забирают против воли.

Сяо Тун остановилась, понизила голос:

– Ты не понял, Лин Ху. Меня забрали не как заклинателя. Меня забрали как девушку. Я не должна была учиться заклинаниям, у меня не должно было быть оружия… Меня ругали за то, что я ела больше, чем надо, потому что глава клана ценил худых девушек. Меня не подпускали ни к чему, кроме домашних дел, нарядов, украшений и тканей, и