– Поняла-а-а! – разрыдалась Казаченко. – Это вам Крюков нажаловался, да-а-а? Он у нас так развыступался-а-а... Элеонору Семеновну аферисткой обозвал!

– Успокойся немедленно! – Пахомцева выждала, пока Казаченко перестанет всхлипывать, и продолжила:

– Давно вы этим занимаетесь?

– Давно, – кивнула медсестра. – Сколько я с Элеонорой Семеновной работаю, столько и занимаемся. Но мы не часто... только когда нам что-то надо. Глупо же тратить деньги на то, что можно получить так, задаром.

– А о последствиях вы подумали?

– Так они же сами получают и сами отдают, Татьяна Алексеевна! А вы говорите групповое преступление...

– Я знаю, что говорю! Ты разве не видишь, что вокруг творится? Бобриковой за взятку в тысячу рублей два года условно дали, а у вас дело серьезнее, потому что вы в сговоре и занимаетесь этим систематически! Это ты дома мужу рассказывай, что добрые больные дарят вам свои лекарства, в суде этот бред не пройдет! Ладно, умой пока лицо, а то люди подумают, что я тебя тут пытала!

Пока Казаченко умывалась, Пахомцева позвонила эндокринологу:

– Элеонора Семеновна, сейчас же поднимитесь ко мне.

– Но у меня прием...

– Ничего страшного, это на пять минут.

Поняв по виноватому выражению лица своей медсестры, что та уже все рассказала, Шипягина не стала запираться, а сразу же перешла к оправданиям.

– Есть такая поговорка: «Сидя у реки от жажды не умрешь», – сказала она, нагло глядя в глаза начальству. – Я просто не могу покупать то, что в состоянии выписать. Рука не поднимается.

– Как вы просто обо этом говорите, Элеонора Семеновна, – Пахомцева неодобрительно покачала головой. – Как о чем-то само собой разумеющемся.

– Да так оно и есть, Татьяна Алексеевна, это же повсеместная практика. Можно подумать, что вы, работая на участке, ничем подобным не занимались?

– Представьте себе – не занималась! – Пахомцева повысила голос. – И вообще сейчас речь идет не обо мне, а о вас. К Антону Владимировичу поступила жалоба, и он поручил мне разобраться!

– Разрешите ознакомиться? – Шипягина протянула руку.

– Знакомьтесь!

Читала Шипягина долго, перечитывая некоторые абзацы по нескольку раз.

– Классическая совковая кляуза! – оценила она, возвращая письмо Пахомцевой. – Вот он, русский донос, бессмысленный и беспощадный.

– Как у вас только хватает... смелости, чтобы так шутить?

– Для этого смелость не нужна, – Шипягина улыбнулась, демонстрируя прекрасное расположение духа. – Столь эмоциональное и совершенно лживое письмо не может не вызвать желания приколоться.

– Прикалываться будете, когда станете писать объяснительную!

– Ах уж эти объяснительные! Татьяна Алексеевна, может быть, мы отпустим Надежду и поговорим с глазу на глаз?

– Хорошо, – согласилась Пахомцева. – Иди, Надя.

– Скажи очереди, что я скоро буду, – добавила Шипягина и, когда за Надеждой закрылась дверь, сказала: – В объяснительной я напишу, что предложила гражданину Крюкову, будь он неладен, вернуться ко мне, если вдруг окажется, что в нашем аптечном пункте нет бисакодила и панкреатина. Ну, чтобы выписать ему что-то из аналогов. А он то ли недослышал, то ли увлекся созерцанием Надюшкиного декольте и, в общем, понял мои слова превратно. Вот и все. Каюсь, грешна, надо было объяснять подоходчивее. Готова понести заслуженное наказание.

– Пишите объяснительную и возвращайтесь на прием.

Татьяна Алексеевна повернулась к окну и стала следить за мужчиной, который с голым торсом делал зарядку на одном из балконов дома напротив. «На улице минус двенадцать, – подумала она. – А ему хоть бы хны».

– Вот, пожалуйста, – Шипягина все делала быстро – быстро писала, быстро принимала пациентов, быстро ела, быстро впадала в гнев и столь же быстро отходила. – Можно идти?

– Да, – сухо ответила Пахомцева.

На написание докладной главному врачу у нее ушло втрое больше времени, чем у Шипягиной на объяснительную. Закончив писать, Пахомцева с бумагами в руках вышла из кабинета, заперла дверь (у работавшей с ней медсестры был отгул) и пошла по коридору в сторону приемной главного врача.

Антон Владимирович прочитал оба документа, объяснительную и докладную, поиграл бровями и вышел из кабинета в приемную.

– Юлия Павловна, подготовьте, пожалуйста, приказ о строгом с занесением выговоре доктору Шипягиной за... халатность, проявленную в работе с пациентами, и поступки... нет, про поступки, порочащие высокое звание врача, лучше не упоминать.

– Хорошо, Антон Владимирович.

– И когда будете ознакамливать ее с приказом, скажите от моего имени, что на полгода она может забыть о премиях. Татьяна Алексеевна, проведите профилактическую беседу с заведующей аптечным пунктом.

– Прямо сейчас и проведу, Антон Владимирович.

Пахомцева плохо представляла, о чем ей надлежит говорить с заваптекой, но переспрашивать не стала, решив, что просто расскажет о случившемся и попросит обращать особое внимание на рецепты, подписанные Шипягиной.

– На завтрашней конференции этот случай обсуждать не надо, – добавил главный врач.

У выхода на лестничную площадку Татьяна Алексеевна столкнулась с Даниловым.

– Вас вызвал Антон Владимирович? – спросила она, не без тайной надежды на то, что главный врач все же решил «проработать» Данилова.

– Нет, я к рентгенологу, – ответил Данилов.

– Какие у вас могут быть дела с рентгенологом?! Почему вы ходите к рентгенологу во время приема? И сами отвлекаетесь от работы, и людей отвлекаете!

– А если я по делу?

Новый физиотерапевт оказался настолько наглым, что позволил себе улыбнуться. Эта улыбка несказанно возмутила Пахомцеву.

– Какое у вас может быть дело, кроме приема пациентов?! – на весь этаж завопила она. – Что вы мне тут голову морочите?! Немедленно вернитесь в свой кабинет!

– У меня закончились статталоны. Главной медсестры, которая их выдает, сейчас нет на месте. Доктор Рябчиков любезно согласился поделиться со мной...

– А почему за талонами ходите вы? Что делает ваша сестра?

– Дает процедуры, а у меня как раз нет никого на приеме. Почему бы и не сходить за талонами?

Данилов говорил тихо, спокойно, и от этого для Пахомцевой его слова звучали еще более оскорбительно.

– Вам не у кого было попросить талоны на этаже?

– Сейчас принимает только окулист, но я не рискнул продираться сквозь толпу, осаждающую вход в ее кабинет.

– Пойдемте! – Пахомцева почувствовала, что вот-вот задохнется от гнева.

Она привела Данилова к себе в кабинет, вручила ему толстую пачку статталонов и проследила, куда дальше пойдет Данилов – налево к рентгенологу или направо к лестнице.