Насмешливо наблюдая, как я справлялся с кус­ком говядины, он сказал:

— На самом деле человеческая история старше той, которую мы изучали в школе, на многие сотни тысячелетий. Из темноты незнания выглядывает лишь Атлантида — кусочек одной из множества ис­чезнувших працивилизаций. В начале подлинной истории человечества возраст людей измерялся сотнями лет... и возраст библейских патриархов — напоминание о том баснословном времени. Но люди начали есть чужую пищу. Наша пища, то есть предназначенная нам Богом, растет на по­лях, — так нас задумал Творец. Из мясной пищи нашему организму разрешено только мясо ягнят... И потому оно годилось в жертву Творцу. Все же остальное мясо, наполненное бесчисленными бак­териями разложения, губительно для нашей плоти. Но люди начали его есть. Ведь на полях надо было трудиться. Охота — нечто быстрое, требовавшее сноровки, силы и удачи, а не упорного тяжелого труда в поте лица. Грязная животная пища, к кото­рой пристрастился человек, порождает животные грязные помыслы. Веками количество избыточ­ной половой энергии росло в нашем теле и воз­росло в тысячи раз. Тело сначала слилось с духом, потом его победило. Половой акт сделался глав­ным двигателем человеческой истории. Возраст особей вырождающейся человеческой расы стал стремительно уменьшаться, и сейчас он похож на возраст мотыльков, бабочек-однодневок. Люди рождаются, ничего не успевают толком понять, и вот уже, как мусор, их выметает Время... Однако день повернулся к вечеру, и нам следует поторо­питься обратно в мой кабинет. Столько лет тщетно расследуют историю «Человека в железной маске»! У нас с вами всего два дня. На третий я должен по­кинуть... — Он помолчал, потом добавил как бы не­хотя: — ...покинуть Париж.

Назад в XVII ВЕК

Мы вернулись в его кабинет. И он сразу при­ступил к делу. Он начал как-то даже торжественно:

— Из Галантного века графа Сен-Жермена мы отправимся на столетие назад, в век XVII.

Первым претендентом на право считаться «Железной Маской» был один из самых блестящих кавалеров XVII века, герцог Франсуа де Бурбон Вандом, вторым — герцог де Бофор... Обычно его называют кратко — «герцог Франсуа де Бофор». Для начала мы пролистаем биографию этого кра­савца, который имел право стать героем увлека­тельнейшего романа, но стал всего лишь эпизоди­ческим лицом трилогии Дюма.

Начну, как и положено, с удивительной родо­словной героя.

И месье Антуан позвонил в колокольчик...

Вошел все тот же молодой человек. Как всегда молча, повесил над клавесином небольшую картину в роскошной раме. Обнаженная красавица сидела в ванне. Великолепная грудь, мраморные плечи бесстыдно смотрели прямо на нас.

Невольник страсти

— Это эскиз знаменитого полотна, висящего в Лувре. Красавицу зовут Габриэль д'Эстре... За кра­соту и неправдоподобную, совершенную фигуру ее прозвали при дворе «Прекрасной Статуей». Леген­дарный ловелас король Генрих IV увидел Габриэль и тотчас «пал к ее ногам»! Король влюбился без памяти, до потери рассудка... Сказать точнее, «влю­бился, как всегда», иначе он не умел влюбляться. В его крови жило солнце... И когда оно загоралось, честь, разум и даже интересы королевства не имели значения. Чтобы овладеть желанной, он готов был унижаться, лгать, становиться смешным, раздари­вать титулы и деньги сговорчивым мужьям и роди­телям, но своего добивался непременно... К тому времени 27 красавиц пали в постель короля... Хочу уточнить — 27, известных историкам. А сколько было безвестных жертв знаменитого соблазни­теля... когда солнце в крови загоралось всего на одну ночь, чтобы погаснуть с первыми лучами на­стоящего светила... Король Генрих был истинный демократ в любви. Отнюдь не знатность, но пре­красное личико и пышные формы были верным пропуском в его постель. И оттого в донжуанском списке великого короля царит столпотворение классов — герцогини, графини, маркизы, аббатисы соседствуют с булочницей, горничной, монашками, буржуазками — женами трактирщика и сборщика налогов — и дешевыми куртизанками.

При всем этом мы с вами знаем, что Генрих был великий король с великими идеями, твердостью ха­рактера и милосердием. Как он говорил: «Одна рука наносит удары врагам, в то время как другая раздает милостыню». Но постоянные битвы в постели, к не­годованию соратников Генриха, сильно отсрочили победу в битвах на поле брани — в гражданской войне, которой была охвачена Франция. К тому же они были опасны... У брошенных возлюбленных, не забывавших щедрые (и, поверьте, искренние) клятвы Генриха в вечной любви, любовь сменялась ненавистью и даже заговорами убить нашего «не­вольника страсти нежной»...

Пожалуй, только одна из его женщин благо­душно наблюдала за этой бесконечной каруселью Любви. Это была его жена, знаменитая красавица Маргарита, вошедшая в историю и литературу под именем королевы Марго.

Ах, мой друг, редко соединялись в браке так подходившие друг другу супруги — Маргарита, дочь французского короля Генриха II и Екатерины Ме­дичи, и Генрих де Бурбон, тогдашний король На­варры и будущий король Франции.

В крови Маргариты жило точно такое же солнце, как у ее супруга. Причем разгорелось оно весьма рано. В 11 лет у Марго появился первый лю­бовник, и с тех солнце в крови пылало только жарче и жарче. В постели Марго мужчины буквально те­ряли рассудок. И следы мужских зубов — сумасше­ствия похоти — остались на ее белоснежном теле, как некое прекрасное клеймо Любви... Ее брак с Генрихом был браком политическим и не имел ни­какого отношения к любовной страсти, которой оба так преданно служили.

Их свадьба произошла во время кровавой резни Варфоломеевской ночи, и Марго сумела спасти мо­лодого супруга. Тем самым обязанности жены она выполнила раз и навсегда. На этом взаимные обя­зательства закончились, и они предоставили друг другу свободу. Теперь супруги с большим интересом наблюдали бесконечные любовные похождения друг друга и даже помогали в любовных бедствиях. Он отводил от ее любовников гнев отца-короля, она старалась, чтобы любовники помогали мужу на его тернистом пути к трону Франции. Генрих с бла­годарностью вспоминал, как «полезны были ему друзья Марго».

Марго не могла быть верна своим любовникам при жизни, зато не забывала их после смерти. Вы, конечно, слышали эту мрачную историю, будто она выкупила у палача голову казненного любов­ника, бальзамировала, целовала его в мертвые уста.

Граф Сен-Жермен в «Записках» потешался над этой легендой и над множеством других, окружав­ших знаменитую женщину. На самом деле добро­душная Марго, как и все добрые женщины, очень боялась мертвых, и никаких отрезанных голов быть не могло. Но сердце любовника, в котором царила она, Марго действительно выкупила, баль­замировала и держала в золотом сосуде...

Беспощадное время не пощадило красавицу. Исчез ее легендарный гибкий стан, поредели зна­менитые пылающие антрацитовые волосы, потуск­нели зеленые глаза газели. В конце века, когда Марго приближалась к пятидесяти, вся Франция заговорила о новом страстном романе ее супруга — о любви к красавице Габриэль д'Эстрэ...