Но наибольшее любопытство (если не сказать недоумение) Антонова вызвал самый необычный спортивный бум из всех, когда-либо виденных им в жизни. Квадратный тридцатисантиметровый брус, по которому следовало ходить, вырабатывая умение сохранять равновесие, был положен на столбы высотой не менее трех метров. Забраться наверх можно было по двум лестницам, установленным с противоположных сторон. Но главная особенность этого спортивного снаряда заключалась не в нем самом, а в том, что находилось внизу. Под брусом громоздились строительные отходы: битые кирпичи, балки, штыри арматуры, расколотые доски с торчащими гвоздями, ржавые железяки с острыми углами. Складывалось впечатление, что создатели этой конструкции сделали все возможное, чтобы упавший разбился насмерть или как минимум покалечился.

Гадая, не собирается ли Темногорская испытать его на этом брусе, Антонов пробежал мимо, а потом его мысли потекли в ином направлении.

Описывая круги вокруг усадьбы, Антонов снова и снова вспоминал подробности вчерашнего разговора Темногорской с Шамилем. Где скрываются группы, собирающиеся захватить атомные электростанции? Что это за станции? Какой способ изобрела Темногорская, чтобы ее не засекли, когда она выдвинет ультиматум? Достаточно ли этого будет, чтобы деморализовать президента и заставить его объявить об отставке?

Заходя на пятый круг, Антонов задался более конкретными вопросами, касающимися его самого. Не воспользоваться ли свободой передвижения для того, чтобы перемахнуть через забор и податься в бега? С очень большой долей вероятности можно было предположить, что это ему удастся. Но подобными действиями он спугнет Темногорскую и ее пособников, у которых будет достаточно времени, чтобы скрыться. И тогда отыскать их будет крайне сложно, а нависшая угроза так и останется. Не разумней ли улизнуть тайком, ночью, чтобы разом накрыть всю шайку? А еще лучше известить Второго по телефону, позаимствованному, например, у Павлины, а самому остаться здесь, чтобы не вызвать переполох.

Время еще есть. Операция начнется лишь послезавтра в двенадцать часов по московскому времени. Не стоит торопить события. И обязательно нужно дождаться предложения Темногорской, потому что это может прояснить ситуацию.

Приняв окончательное решение, Антонов завершил пятнадцатый круг и вошел в дом, уже наполнившийся звуками и запахами, свидетельствующими о том, что обитатели начали пробуждаться. Готовился завтрак, кто-то кому-то выговаривал, играло радио. Антонов прислушивался и принюхивался не потому, что это было ему интересно, а чтобы не открывать для себя главную причину, по которой он решил задержаться в усадьбе — из-за девушки со странноватым именем Павлина.

Нет, Антонов не собирался соблазнять ее, что было бы не сложно, учитывая ее затворничество и наивность. Но он не мог допустить, чтобы ей, оставшейся без защиты, попросту свернули шею, как цыпленку. Это было крайне непрофессионально, и подполковник старался не думать об этом.

Прежде чем войти в свои апартаменты, он тщательнейшим образом осмотрел дверной замок, сунул палец в ячейку для стального язычка и чему-то усмехнулся.

* * *

На завтрак пригласили к девяти часам. К столу подали всевозможные колбасные изделия, несколько сортов сыра, масло, пышные булки и множество всяческих сладостей. Когда Антонов высказал желание ограничиться какой-нибудь кашей, Темногорская строго отчитала его:

— Не перенимайте то худшее, что Запад пытается навязать нам, русским. Все эти овсяные кашки и яйца всмятку пусть оставят себе. Демократические принципы и либеральные ценности — вот, что мы должны брать у западных друзей. Но не рацион, Константин, не рацион.

К столу она вышла в черном платье, напоминающем покроем монашеский балахон. Ее очки были протерты до блеска, а взбитые волосы казались необыкновенно густыми, если не смотреть на макушку, предательски проглядывающую сквозь шевелюру.

Павлина оделась во все голубое, а волосы перехватила на лбу алой шелковой ленточкой, что делало ее похожей на девочку, нарядившуюся к приходу гостей. Пару раз она бросила на Антонова заговорщицкие взгляды, но он смотрел в тарелку, опасаясь, что обмен визуальными сигналами может быть перехвачен Темногорской.

Она неодобрительно следила за тем, как он тщательно пережевывает свой единственный бутерброд с ветчиной, запивая его крепким кофе.

— Не думаю, что настоящему мужчине хватит такой порции, — заметила она.

Не прекращая жевать, Антонов посмотрел ей в глаза:

— Если я не ошибаюсь, меня ожидает какое-то испытание? В таком случае предпочитаю не набивать живот.

— Что ж, надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказала Темногорская с неприятной улыбочкой на жирных губах. — Хотя, на мой взгляд, лишний вес вам как раз не помешал бы.

В дрогнувших пальцах Павлины звякнула кофейная чашка, неосторожно поставленная на блюдце. Неодобрительно покосившись на нее, Темногорская продолжала:

— Сегодня для вас ответственный день, Константин. Как говорится, или пан или пропал. Вы ведь любите риск, верно? Игры со смертью будоражат вашу кровь?

— Нет, — ответил Антонов. — Я люблю деньги и… красивую жизнь.

Пощадив целомудренность Павлины, он пропустил красивых женщин, а из отвращения к Темногорской не упомянул, что получает удовольствие от вкусной еды. Быстроходные автомобили и скорострельное оружие тоже не вошли в перечень. Впрочем, они автоматически входили в определение «красивой» жизни, как ее понимал Антонов.

Темногорская вытерла рот льняной салфеткой, скомкала ее и швырнула в тарелку с объедками.

— Вы забыли о своей страсти к путешествиям, Костя Заслон, — сказала она. — Или вам неприятно, когда вас называют по кличке, капитан?

Антонов сделал вид, что чуть не поперхнулся и отставил в сторону чашку с недопитым кофе.

— Это не кличка, а мой псевдоним, — проворчал он. — Бывший. Откуда он вам известен?

Вопрос был чисто риторическим. На самом деле Антонов прекрасно знал, где почерпнула Темногорская свои «секретные сведения». Дезинформация, запущенная специалистами АТЦ, принесла свои плоды.

— Я много чего о вас знаю, Константин, — торжествующе улыбнулась Темногорская. — Но не будем ворошить ваше более чем темное прошлое. Таких мужчин, как вы, больше интересует настоящее, не так ли?

— Допустим, — буркнул Антонов, все еще притворяясь ошарашенным осведомленностью Темногорской.

— В таком случае, вынуждена вас оставить, — сказала она, тяжело поднимаясь из-за стола. — Нужно отдать кое-какие распоряжения и проверить, все ли готово для вашего боевого крещения.

— Мое боевое крещение состоялось много лет назад.

— У вас начинается новая жизнь. Значит, все будет заново. — Уже на выходе из столовой Темногорская обернулась, задействовав для этого не только свою шею, а все необъятное туловище. — Ровно через час жду вас за домом. Там находится спортивная площадка, которую вы наверняка видели во время утренней пробежки.