Она вдруг закрыла глаза, наклонилась и так крепко поцеловала его в губы, что у Хрусталева перехватило дыхание. Лицо ее стало мокрым от слез.

— Чего ты боишься? — опять спросил он.

— Не знаю, — сказала она. — Нет, нет, вру! Боюсь — вдруг ты бросишь меня?

И по тому, как она произнесла это и как снова начала целовать его, стремительно, жадно, словно всю себя, без остатка, вкладывая в эти поцелуи, Хрусталев почувствовал, что она нисколько не шутит и не преувеличивает.

Утром он отвез ее на Плющиху и не сразу отъехал, а посмотрел, как она бежит от машины к парадной, оглядывается на него, поправляет волосы, нерешительно улыбается, открывая дверь в гулкую темную пустоту дома. По дороге к Мячину в общежитие он старался не думать о ней и не вспоминать то, что было сегодня ночью, потому что сегодня ночью к его жадной звериной страсти примешались нежность и удивление перед ней, перед этим ее испугом, ее влюбленностью, не похожей на влюбленность других женщин, одинаковых в вечных претензиях, в вечных попытках его удержать. Он старался не думать о ней, потому что то место, которое она постепенно начала занимать в его жизни, пугало. Главное, не связывать себя никакими новыми обязательствами. У него уже была однажды семья. Запомнил надолго. По горло насытился.

Теперь нужно как можно быстрее приступить к работе. Быстро слепить начатый Кривицким фильм «Девушка и бригадир» и, пока Пронин не успел отказаться от своего слова, вернуться к сценарию Паршина.

Дверь в комнату Мячина была открыта из-за духоты, на полу сидели три узбека вокруг того же самого, как показалось Хрусталеву, казана, из которого поднимался густой вкусный пар. К своему удивлению, Хрусталев увидел сидящего рядом с Улугбеком Музафаровым и самого Егора в красивой узбекской тюбетейке, без всякой одежды, босого и бледного. Трусы, правда, были.

— Садись и поешь, — строго, как старший, сказал Улугбек Хрусталеву. — Вот друг мой, да, — он кивнул на Мячина, скользнувшего по Хрусталеву стеклянными глазами, — пришел вчера пьяным, да. Штаны потерял. Хотел купаться в фонтане. Замерз, да. Вернулся пешком, но мопед дотащил, да. Колеса проколоты. Я не сержусь. Вернулся живым, спасибо Аллаху. Теперь его буду лечить. Ему надо поесть, чаю надо попить, да? И сразу лечь спать. Много спать, да.

— Егор! Я с тобой поговорить должен, — сухо сказал Хрусталев. — Ты в состоянии разговаривать?

Глаза Мячина остекленели еще больше.

— Надежд никаких, Хрусталев, — пробормотал он. — Сказала, что любит другого.

— Садись, Хрусталева, — вежливо вмешался Улугбек, освобождая место между собой и пьяным Мячиным. — Садись и поешь. Сам видишь, какая она.

— Спасибо, — сказал Хрусталев. — Я спешу. Егор! Выйди ко мне в коридор на пять минут.

Улугбек помог пьяному подняться и вывел его в коридор.

— Она уже все понимает. Почти, — сказал он печально. — Ее вчера девушка бросила. Вчера она плакала, жить не хотела. А утром покушала, чаю пила.

— Знаю я все про девушку! — отмахнулся Хрусталев. — Всех девушки бросили. Егор, Пронин вроде согласился на Костин сценарий.

Мячин поправил на голове тюбетейку. Глаза его стали вдруг ясными.

— Пронин? Он дал разрешение? Уже прочитал?

— Он сказал, что если мы сейчас быстро слепим вместе с Региной Марковной фильм Кривицкого, то он даст возможность снимать.

— А кем я там буду, при вашей Регине?

— Ты будешь стажером, Егор. Будешь просто стажером.

Мячин опять поправил тюбетейку и набычился:

— Не буду я просто стажером!

— Дурак ты, — сказал Хрусталев.

— Объясни!

— Охотно. У тебя ни одного самостоятельного фильма за плечами. Это раз. Кроме меня и еще двух-трех человек, включая Костю, которого больше нет, никто о твоем великом таланте не подозревает. Это два. Без того, чтобы снять фильм Кривицкого к сроку, мы вообще к Пронину близко подойти не сможем. Это три. Не знаю, по-моему, слишком достаточно.

Мячин тихо икнул.

— Какой они плов этот делают — жирный! Неделю изжога замучает.

— Мы не об изжоге сейчас говорили…

— Актеры что, утверждены?

Хрусталев отвел глаза.

— Будник — в главной роли. Про остальных не знаю.

Мячин снял тюбетейку и зарылся в нее всем бледным несчастным лицом.

— Егор! Ну? Согласен?

— А что остается?

— Я тебе тут сценарий принес, — помолчав, пробормотал Хрусталев. — Сам увидишь, каков шедевр. Ты его пролистни на скорую руку и в пять часов приходи к Регине Марковне. Туда же и Будник пожалует. Будете с трактовкой разбираться.

— А ты?

— Я, конечно, с тобой. А то без меня ты засыплешься.

Глава 11

С Будником было трудно ссориться. Многие принимали это свойство его артистической натуры за хитрость, но они ошибались. Актеру Буднику труднее всего было понять, каков он на самом деле, потому что профессия и постоянное пребывание под глазом кинокамеры убили в нем определенность характера. Он знал, что для того, чтобы получить роль, нужно понравиться режиссеру. И он умудрялся нравиться всем режиссерам, которые приглашали его сниматься. Кроме того, он знал, что если у тебя есть жена, то не стоит пялиться на других женщин, потому что рано или поздно это все равно дойдет до жены. И он не пялился. Сначала это было не очень легко, потом стало очень легко и спокойно. С коллегами по цеху он тоже научился договариваться, потому что быстро раскусил, что в конечном счете каждому есть дело только до себя, и если не ущемлять чужое самолюбие, то всем будет только приятно. Он делал карьеру с тем же удовольствием, с которым люди предаются обжорству или открытому разврату. Важнее всего было стать своим там, то есть наверху, в Министерстве культуры или даже еще выше, а для этого нужно было не зарываться и, главное, ладить с людьми.

Вот и сегодня. Регина Марковна, скорбно опустив глаза, сказала, что вторым режиссером в новой картине Кривицкого, которую сам Кривицкий закончить не успеет к сроку, поскольку сломал себе копчик, будет молодой стажер Егор Мячин. Будник на секунду изменился в лице, сразу же вспомнив, что это именно тот жуткий тип, который запустил в него салатом на поминках Паршина. Это неприятное воспоминание заняло не больше секунды: раз режиссер уже назначен, с ним нужно будет договориться. В пять часов пришли оба: стажер с мрачной рожей и с ним Хрусталев. Регина Марковна, сложив руки на животе, присутствовала при решающей встрече.

— Со сценарием ознакомились? — отрывисто спросил стажер.

— А как же, а как же! — приветливо закивал Будник.

— Понравилось? — темнея лицом, выдохнул Мячин.

— Хороший сценарий, и будет по вкусу широким слоям населения, — доброжелательно ответил Будник. — Вот