круга, только выполнив поставленные цели. Ведь таких горовосходителей, которые посягнули на программу «14 высочайших вершин», во всем мире единицы, и у Анатолия был бы очень высокий рейтинг. Только вот на двенадцатом восьмитысячнике судьба установила для него финишную черту, поставила жирную точку, словно он выполнил свою жизненную программу.

Тут позвонили из канцелярии, сообщили, что командировочные удостоверения готовы, а курьер поехал в авиакассу.

– Хорошо, ждем, – ответил генерал-майор.

Павел Максимович поднялся из-за стола, подошел к книжному шкафу и достал оттуда книгу «Восхождение», изданную на английском языке. Он положил ее на стол и открыл.

– Мне иногда казалось, что он просто одержим горами, – заговорил Новиков, – и что это было, если не прощание?

На титульном листе четким и острым почерком Букреева, выдававшем сильную, волевую, целеустремленную личность, были написаны стихи.

Горы имеют власть звать нас в свои края.

Там навсегда остались лежать наши с вами друзья.

Тянутся к высоте люди большой души.

Не забывайте тех, кто не пришел с вершин.

Под четверостишием стояла размашистая подпись Букреева.

– Толя пришел ко мне, рассказал, что отправляется в зимнюю экспедицию на Аннапурну, и подписал для меня эту книгу. Мы поговорили и пожали друг другу руки. Когда он вышел из кабинета, я прочитал это и понял, что Букреев попрощался. Если бы я только мог его вернуть, сказать, что горы стояли и стоять будут, а жизнь – одна… А помнишь, Эрик, как Букреев приехал к нам из Челябинска? У нас уже была команда мастеров, чемпионов СССР. Как вы его звали тогда?

– Поначалу ребята звали его Челяба, – сказал Ильинский, – потому что тогда он был простым парнем из Челябинска. С альпинистами общался мало, а вот на турбазе «Алматау» его друзьями были инструкторы-горнолыжники.

– Он ведь работал в школе тренером по лыжной подготовке? – уточнил генерал.

– Так вот он и показал всем нам, на что в горах способен лыжник, – ответил тренер.

Букреев советовался с Ильинским по поводу тренерской деятельности в альпинизме, но не успел этим заняться. Он не оставил после себя ни учеников, ни потомства.

Его остров в океане был поглощен пучиной.

Ильинский и его команда

УБукреева была нелегкая жизнь. Он жил в Алма-Ате совсем один, без семьи, без поддержки, а когда после экспедиций парни разъезжались по домам, где их с нетерпением ждали близкие, Толя ехал в свой пустой барак. Хотя он любил одиночество, был немногословным, тщательно оберегал свое пространство и держался особняком. Его стали звать Букой – в силу несколько замкнутого характера и сократив его фамилию. Он не был угрюмым, но у него был своеобразный юмор, который мало кто понимал и воспринимал. Как говорил Юрий Горубнов, он шутил про себя и для себя, не стараясь кому-то понравиться.

«У Толи получилось так же, как у меня, – рассказал Юра незадолго до своей смерти, когда мы случайно встретились с ним в городе. – Приехал в Алма-Ату, в часть, а жить ему негде. Я демобилизовался годом раньше и перезимовал на турбазе в Бутаковском ущелье, а через год приезжает Толик и появляется на тренировке. Всю следующую зиму мы прожили на турбазе вместе. Директор тогда нанял на работу бывшего зэка – упертого парня с тяжелой статьей, чтобы он за копейки ворочал на территории камни. А под Новый год он выпил, и у него «слетела крыша», этот псих где-то раздобыл ружье и стал гонять всю турбазу. Подъехали милиционеры, а тот сидит со стволом и стреляет в воздух. В конце концов он понял, что его обложили, но заявил, что отдаст оружие только Толику. Толику, и никому больше. Бука не струсил, он шел к нему в открытую, во весь свой высокий рост, без страха за жизнь. Когда я узнал Толю, у него не было той пресловутой рубашки, которой он мог бы поделиться с другими. Но у него было главное – голова на плечах и такая подготовка, что на высоте он уходил от других, словно от стоящих».

Кто знает, как могла бы сложиться судьба российского парня, который отправился в Казахстан, чтобы ходить в горы. Попади он в другую команду, к другому тренеру, и ничего выдающегося с ним могло и не произойти. Но Анатолий Букреев попал в элитный дивизион, в высшую лигу, в скорый поезд, который нес избранных пассажиров к высочайшим вершинам мира. Ерванд Тихонович Ильинский сумел создать команду, которую хорошо знали в Советском Союзе. Это была большая интернациональная команда, которая могла решать в горах любые задачи.

В СССР спорт поддерживался государством, а у алмаатинцев был свой высотный полигон. Это три семитысячника на Памире – пики Ленина (7134 м), Корженевской (7105 м) и Коммунизма (7495 м), – и два семитысячника на Центральном Тянь-Шане – пики Победы (7439 м) и Хан-Тенгри (7010 м). На все большие горы ходили по много раз, накапливая опыт высотных и высотно-технических восхождений. В кабинете Ильинского в Горном клубе хранятся архивные документы и отчеты об экспедициях. Открываю наугад одну из папок – отчет о первопрохождении в районе Центрального Памира на пик Ахмади Дониша по центру юго-западной стены. Маршрут заявлен в 26-м чемпионате СССР по альпинизму в 1975 году, класс высотно-технический. Указан состав команды ВС СССР: капитан В. Смирнов, участники В. Седельников, М. Акчурин, Н. Шевченко, А. Тимофеев. В отчет вклеена орографическая схема горного района, выполненная черной тушью; отмечены характеристика района и условия восхождения; на фото красным пунктиром прорисованы ранее пройденные маршруты; далее следует описание прохождения маршрута.

Приведу выдержки из отчета, чтобы читатель получил представление о препятствиях, которые преодолевают в горах альпинисты. «Юго-западная стена пика Ахмади Дониша, на которой в обычных условиях почти не бывает снега, в этом году имела грозный вид и казалась неприступной из-за сильной заснеженности и обледенения. Восхождение осложнялось еще и тем, что нижняя часть маршрута – «лапа» – оказалась сложенной из выветренного, сильно разрушенного у поверхностного слоя мраморизованного известняка. Основная часть стены сложена достаточно крепкими и удобными для лазания породами с большим количеством трещин…

Пройдя стенку, выходим в скальный желоб, скалы сильно заглажены, трещин мало. Применяем короткие крючья, но даже они входят не на полную длину. Скалы прочные, лезется надежно. Желоб выводит на небольшой скальный гребешок, подводящий нас к 25-метровой стенке крутизной 80 градусов. Скалы отслаиваются