оказалось не много и сделали мы ее минут за 30–40, так, что у нас образовалось много свободного времени для ознакомления со станцией. На старом аэродроме за крестом мы уже были в прошлый раз, поэтому на этот раз нам посоветовали сходить на Гранат — это дальняя горная гряда за последним озером на котором мы бурили свои скважины. Там же, за триангуляционным пунктом расположено и местное старое кладбище полярников, погибших в Антарктиде. Кладбище это перестали использовать с конца 80х начала 90х гг. и умерших на белом континенте теперь хоронят на острове Буромского, на станции Мирный. Рядом с кладбищем начинаются выходы гранатитовых пород. Пошли мы туда дальней дорогой, вдоль берега. Вышли к ближайшему заливчику, где волны с силой бились о береговой лед и о кое-где выглядывающие из-подо льда каменные останцы. Все камни были покрыты коркой тонкого сероватого льда. Пока шли к Гранату по дороге нам попалось множество отдельно бродящих пингвинов Адели и их небольшие колонии. Подпускали они к себе довольно близко, начиная проявлять признаки беспокойства, когда мы к ним подходили метра на 3–4. Вид у них сейчас конечно не очень. Они линяют, готовясь к зимовке, и поэтому многие из них выглядят просто облезлыми. Пингвинята, бывшие пушки, как их тут называют, тоже меняют свой пух на взрослое оперение. Там, где располагаются колонии весь снег и лед вокруг старательно обкаканы пингвинами. Вскоре лед кончился и начались скалы. Породы здесь оказались, тоже, в основном, гранитного ряда: слои средне-кристаллических гранитов, гранодиоритов и гнейсов серого и буровато серого цвета, рассеченные жилами красных, крупнокристаллических гранитов рапакиви и пегматитов. Встречались жилы и линзы кварца, в том числе прозрачного, молочного, дымчатого и розоватого. Попадались отдельные жилы, выполненные полевыми шпатами и крупными блоками биотита или пироксенов с роговой обманкой. Встречались гнейсы с вкраплениями гранатов. Иногда в кусках породы попадался зеленый минерал, похожий на эпидот. В одном случае я встретил даже что-то похожее на серпентинит или змеевик. Иногда на скалах, прямо рядом со снегом встречались россыпи небольших пятен чёрного и красного цветов. При ближайшем рассмотрении ими оказались мхи или лишайники, что указывает на наличие примитивной растительной жизни в Антарктиде, несмотря на дикие морозы зимой.

Как и на Новолазаревской, столкнулись со следами ветровой эрозии, которая здесь заявляла о себе с ещё большей силой. Среди наших станций на побережье район станции Молодежная славится самыми сильными ветрами. Скорость ветра здесь достигает зимой 60 метров в секунду! Диориты, граниты, гнейсы и другие твердые породы высверливаются и обтачиваются ветром до такой степени, что, иногда встречая огромный камень, похожий из-за дырок на сыр, веришь в то, что это не кусок дерева, изъеденный термитами или осами только потому, что здесь нет ни дерева, ни термитов, ни ос, а одни камни. Слои слагающих скалы пород отпрепарированы так, что похожи, иногда, на неровно сложенные доски, где выступающие «доски» — это слои с большей твердостью, а утопленные с меньшей. Там же, где на поверхность выходят однородные гранитные породы они вылизаны ветром до состояния округлых шарообразных поверхностей. Жилы во вмещающих породах тоже, как правило, препарированы. Если наполнение жилы тверже окружающей породы, то она выпирает из нее, а если мягче, то углубляется, образуя канаву. Здесь же я впервые увидел прекрасные образчики дресвы: россыпь осколков сильно выветрелой породы, имеющих вытянутую иглообразную форму — действительно похоже на вытянутые полусгнившие куски трухлявого дерева, валяющегося, где-нибудь в лесу средней полосы.

Потратив более двух с половиной часов на изучение всех этих чудес мы вернулись на станцию, где нам предстояло помочь повару Жене подготовить обед и накрыть столы. Здесь мы услышали от Наиля радостное известие, поступившее от руководства экспедиции, что всех, кто не нужен для консервации станции отправить на борт «Федорова». Вертушка должна прилететь за нами в пять часов вечера. Остальных же заберут завтра, после чего мы продолжим наше движение на восток, в сторону Мирного. Наиль было кинулся к самому первому рейсу, подняв среди нас легкую панику, но его быстро успокоил Киселев, попросив ждать его команды. Ближайшие рейсы будут с подвешенным грузом и без посадок, а мы свободны до 5 часов.

Закончив с послеобеденной уборкой в столовой и мытьем посуды, решили все же сходить на местное кладбище. Но не были уверены, где оно. Наилю делать было нечего, и он вызвался сходить туда с нами. Мы переоделись и двинулись в дорогу. Сразу от станции Наиль взял бодрый темп и шёл впереди. Но как только мы вышли на ледник, он притормозил и дал нам с Денисом вырваться вперед. После этого я поверил, что он действительно специалист по выживанию. Чтобы не попасть в трещину во льду, лучше всего пустить вперед пару лохов, а самому идти за ними вслед. Когда мы были еще метрах в 200 от столовой, прилетел вертолет и мы, было, ринулись обратно, но вертолет сбросил груз, взял другой контейнер и улетел на «Федоров». Мы после этого решили больше не дергаться и идти спокойно по намеченному маршруту. Наиль же подумал и решил вернуться на базу, а вдруг вертолет все-таки прилетит раньше, а он на Гранате. На наше счастье нам встретился Юра Мизин, возвращавшийся из рекогносцировочного маршрута, в который он направился сразу после обеда для проверки слуха, что кто-то из полярников видел на берегу императорского пингвина, или «императора», как здесь принято их называть. По словам Юры, увидеть императорских пингвинов на континенте антарктическим летом, очень необычно, т. к. в это время года они откочевывают в открытое море, где и дрейфуют вместе с отколовшимся припайным льдом. С Мизиным мы и пошли на Гранат. Дошли до кладбища минут за 30, а большой, около 10 метров высотой крест, сваренный из стальных труб и стоящий на возвышении, мы увидели издалека. Поднявшись к кресту, мы обнаружили у его подножия пятнадцать, а может и двадцать могил. Могилы представляли собой саркофаги, сваренные из толстых 3–5 мм стальных листов, установленные на сложенных из каменных глыб основаниях. Умерший укладывался в такой саркофаг, который заваливался по периметру камнями и оставлялся навечно на ледяном континенте. Копать могилы в гранитных скалах практически невозможно, поэтому выходят из положения таким образом. В условиях низких температур и влажности тело мумифицируется и останется в таком состоянии на сотни и тысячи лет, если, конечно, климат в Антарктиде не изменится. Над некоторыми саркофагами стояли гранитные или мраморные плиты пересланные