или привезенные родственниками и друзьями погибших. По возрасту это были в основном молодые люди 30–35 лет, однако встречались и те, кому было больше 50. Хоронить здесь начали с начала строительства станции в 60 гг. Кроме саркофагов с телами, под крестом стояло два камня на постаменте: большая глыба молочно-белого кварца и примерно такая же глыба гранита. На каждом из камней установлены дощечки с несколькими именами, а под самими же глыбами никого нет. Как нам объяснил Юра, один из камней установлен в память экипажу пропавшего вертолета, которого так никогда и не нашли. А второй, в память о четырех полярниках которые возвращались на ГТТ в пургу на станцию, сбились с пути и упали с обрыва барьера в океан. Их тоже не смогли поднять со дна. Отдав дань памяти погибшим полярникам, мы допили свой коньяк за упокой их душ и отправились в обратный путь.

Как и везде в мире, здесь в Антарктиде, жизнь и смерть тесно соседствуют. Только мы перешли на другую сторону кладбища, как обнаружили парочку линяющих пингвинчиков, которые за могилами прятались от пронизывающего их не защищенные пером тела ветра. Они не сильно нас испугались, а когда мы отошли подальше затеяли небольшую драку за более выгодное укрытие от ветра. В нескольких десятков метров от кладбища начиналась гранотитовая жила, буквально набитая гранатами. Гранаты были небольшие, тёмно-вишнёвого цвета. Думаю, это были альмандины, хотя и не уверен. Ювелирного качества гранатов среди них конечно же не было, но мы набрали много симпатичных образцов с обильными прослойками этого минерала.

Возвращаться решили другим путем, вдоль берега, в надежде увидеть Императорского пингвина. По дороге встречали разрозненные стайки аделек. Кроме того, попадалось очень много металлического мусора и брошенного оборудования. Это были железные бочки разного размера, какие-то огромные емкости, большое количество тросов, крепеж, какие-то брошенные трубы и трубопроводы, линии электропередач, выходящие неизвестно откуда и идущие неизвестно куда. Металлические опоры, высокие радиоантенны, для измерения каких-то геофизических полей и многое другое, чего мы даже и определить не смогли. Изредка, к металлическому мусору примешивался мусор деревянный в виде бревен и досок, а также пластиковый, в виде теплоизоляции. Но этот материал в условиях Антарктиды быстро разрушается и уносится ветром. Некоторые участки станции Молодежная, которая раскинулась на огромной для полярной антарктической станции территории в несколько гектаров, напомнили нам Зону из повести братьев Стругацких «Сталкер», а каменистые участки, которые мы посетили, сильно смахивали на поверхность Марса, какой она нам представляется. Коль скоро я коснулся размеров Молодежки, то следует отметить, что это была самая крупная из наших станций на Антарктическом континенте. В лучшие годы население станции доходило до тысячи человек. Летом вечерами люди ходили в гости друг к другу, дружили домами (бараками) и давали названия улицам, где стояли их дома в честь мест, откуда полярники были родом, или в честь каких-то исторических личностей. Сейчас эта станция выглядит брошенным забытым посёлком, с холодными мертвыми домиками, с которых постепенно слезает, когда-то яркая краска. Теперь пальму первенства на этом ледяном континенте держит американская станция Мак Мердо, где зимует до тысячи человек, а в сезон население ее достигает, как утверждают знающие люди, даже трех и более тысяч человек. Эдакий маленький антарктический городок, по сути дела. Рассказывают, что в 60-х годах американцы смонтировали здесь небольшую атомную электростанцию для обеспечения своих полярников светом и теплом. Что с этой электростанцией произошло и функционирует ли она сейчас, мне не известно, и никто не смог с уверенностью сказать, кого бы я об этом ни спрашивал. Другой интересной особенностью американских станций является то, что на ней, кроме гражданского персонала, проходят службу военные, коих здесь большинство. При этом, в отличии от наших традиций, на станциях работают и служат на равных как мужчины, так и женщины, и никакой дискриминации не наблюдается. Обычный срок зимовки у них — полгода.

Наконец, пройдя каменные гряды и свалки мусора, мы воочию увидели императорского пингвина, стоявшего в гордом одиночестве на белом льду, в некотором удалении от нас. Император был раза в полтора — два больше пингвинов Адели и намного их красивее, и величественнее, вполне оправдывая свое название. К нашему удовольствию он спокойно стоял на месте и судя по всему не собирался никуда уходить, поэтому мне удалось достаточно подробно рассмотреть его в бинокль. Это был, по-видимому, взрослый пингвин, красавец со спинкой и крыльями темно-серого, стального цвета, бледно-желтым животом и довольно яркой желтой грудкой. Клюв у него тоже был ярко желтым с оранжевой продольной полосой. Императорские пингвины, это большие птицы, по любым нашим человеческим меркам. Ростом они бывают более 1 метра, а вес их, по литературным данным, достигает 80 кг. Птица эта обладает и недюжинной физической силой. В литературе описан случай, когда со взрослым императорским пингвином не смогли справиться 5 матросов. Ударом крыла, как говорят, крупная птица может и руку человеку сломать. По словам Юры, чтобы подобраться к пингвину как можно ближе, надо двигаться очень медленно, тогда пингвин не воспринимает человека, как движущийся живой объект. Мы направили к пингвину Дениса, т. к. у меня кончилась к тому времени пленка в фотоаппарате. Денис, выполнив все, чему его учил Юра подошел к пингвину почти на 2 метра и снял его раз пять. Император молча все это Денису позволил, потом ему, вероятно, надоело позировать, он повернулся к нашему фотографу задом, выпустил в его направлении зловонную зеленовато-черную струю и не торопясь направился в сторону моря, давая всем своим видом понять, что аудиенция окончена.

Вскоре добрались до кают-компании, а через некоторое время и вертушка за нами прилетела. Через десять минут мы были на борту «Федорова», где нас сочувственно встретили Инна с Сашей и Коля Масолов, который тихо радовался, что его не нашли вчера утром.

Ощущение от станции Молодежной осталось двоякое. С одной стороны, когда ходишь вокруг станции, получаешь удовольствие от общения с местной живность и созерцанием геологического разнообразя, чувствуешь себя одновременно словно в зоопарке и петрографическом заповеднике. А с другой стороны, мертвая, брошенная станция, груды искореженного металла и других следов когда-то бурной человеческой деятельности в купе с постоянно дующим сильным леденящим ветром, темным беспросветным небом и свинцовым морем, действуют угнетающе.

Закончилась наша эпопея в судовой сауне с пивом, которое мы с Денисом так и не выпили