Пока же, пожалуй, надо лечь и попытаться хоть немного поспать. Сон — лучшее лекарство от этой чертовой слабости.

Узнику удалось забыться часа на три-четыре. Этого вполне хватило для того, чтоб организм немного пришел в норму.

Проснувшись, молодой человек с хрустом потянулся, потом встал и подпрыгнул, ухватившись руками за решетку.

— Не пытайся ее открыть, бритт… Или кто ты на самом деле?

Отец Бенедикт!

Что, уже вечер?

Священник вдруг начал читать молитвы, гнусаво и громко, часто и мелко крестясь. Потом склонился к самой решетке и, резко понизив голос, спросил:

— Почему Хенгист прислал тебя? Он что, нам не доверяет?

Узник поначалу даже не сообразил, что с ним разговаривают на каком-то германском диалекте, очень похожем на язык вандалов и готов. А ведь Александр его хорошо понимал. Чуть подумав, на нем и ответил:

— Одни древние боги знают, что за мысли бродят в голове сего славного хевдинга!

— Ага! — удовлетворенно кивнул отец Бенедикт. — А эта сучка Августина быстро тебя раскусила! Что, Хенгист еще не передумал креститься?

— Не передумал. Затем меня и послал. Посмотреть, что здесь за храм. Достойно ли будет принять в нем крещение столь доблестному вождю?

— Наша церковь одна из лучших на побережье! — Святой отец горделиво приосанился. — Да ты и сам видел.

— Видел. И обо всем доложу. Это поистине прекрасный храм!

Священник расхохотался:

— Вот и я о том же толкую! А сколько таких церквей будет выстроено в округе, когда Хенгист станет правителем, а я — недостойный — епископом?

Услыхав такие слова, Саша поспешно опустил голову, пряча усмешку. Так вот в чем дело-то! Епископ… Понятно. Все как везде: интриги, интриги.

— Боюсь, право назначать епископов не принадлежит военному вождю, даже такому удачливому, как Хенгист Удалой, — осторожно промолвил молодой человек. — Это право скорее принадлежит Папе.

— Папа Лев умен и понимает, кого нужно будет назначить на это место в случае крещения Хенгиста… Правителя Хенгиста! Смею заметить, очень многие варвары, увы, впадают в арианскую ересь. А Хенгист будет добрым католиком!

— Ой, добрым ли? — Александр уже не смог сдержать смех.

Впрочем, за компанию хохотнул и отец Бенедикт:

— Я вижу, мы с тобой поняли друг друга. Сегодня ночью мои люди снова разведут костры. Хенгист ударит, как всегда, на рассвете?

— Как всегда.

— Славно! Вот мы обо всем и договорились.

— Славно-то славно. — Узнику вдруг показалось, что святой отец собрался уходить. — Но как я передам все вождю, сидя здесь?

— Ах вот ты о чем. — Отец Бенедикт засмеялся. — Не переживай: мой человек освободит тебя, как стемнеет.

Вот уж поистине золотые слова! Даже более приятные, чем любовный шепот Августины.

Как стемнеет…

— Напомни Хенгисту, он обязательно должен удержать своих вар… своих воинов от нападения на храм. Там буду я, там укроются женщины и дети. Укроются под сенью креста!

Снова перекрестившись, священник пробормотал молитвы и ушел, оставив узника томиться в ожидании свободы.

Судя по тому, что смог разглядеть Александр, в очередной раз подтянувшись, вокруг ямы росли густые кусты и деревья, и, похоже, никто узилище не охранял. Да и надобности такой не было: решетка оказалась крепкой и тяжелой, не сдвинешь.

Что ж, оставалось ждать неведомого освободителя. И соображать, куда потом идти: на юг, в Марсель-Массилию, или все же попытаться пристать к варварам? У них же флот!

Так молодой человек и сидел на дне ямы, думал, посматривая на небо: не собирается ли темнеть? Нет, оно было светло-голубым, высоким, с белыми редкими облаками, гонимым легкими ветром… Куда? К морю? Черт его знает куда.

А вот и другие облака, темные… Грозовые тучи, что ли? Нет, похоже, что дым. Узник вскочил на ноги и принюхался: ну точно, что-то горит… И кажется, кричат люди. И звенит… Оружие?

Солнце-то уже садилось, на решетку упали длинные тени.

Вдруг послышались чьи-то шаги. Быстрые, очень быстрые… Оп!

Над решеткой склонилось знакомое лицо, мелькнули светло-рыжие локоны…

— Агуций!

— Меня прислал отец Бенедикт, — быстро ответил парень. — Сейчас…

Что-то скрипнуло, видать, подросток отодвинул засов. А решетка между тем так и лежала на месте.

— Не могу сдвинуть! — тяжело дыша, признался Агуций. — Тяжела слишком.

Ну, святой отец! Прислал помощничка!

— Давай-ка я помогу. Есть там какой-нибудь кол, палка?

— Нет… Вот, засов разве что.

— Ну-ка сбрось!

Саша просунул тяжелую палку между брусьями решетки, навалился, и дело сразу пошло веселее. Тяжелая решетка наконец поддалась, медленно отошла в сторону.

Прыжок… Подтянуться… Оп-па!

Вот она — свобода!

— Агуций, что там за шум?

— Шум? — Мальчишка неожиданно расхохотался, запрокинув голову, заливисто и громко. — Это не просто шум, Бритт, это битва!

— Хенгист?!

— Именно! Чуешь, как горят поля? — В синих глазах подростка стояла злая звенящая радость. — Они всегда издевались надо мной, все. Пусть теперь… Лишь один отец Бенедикт заступался. О, я самый верный его пес!

— А мать? — Александр все же спросил, напряженно прислушиваясь.

— Матушка пару раз уже продавала меня в рабство, — ехидно усмехнулся Агуций. — Теперь моя очередь. Как думаешь, дадут за нее пять золотых?

— Матушка твоя красива, — покачал головой Саша. — Но пять золотых, думаю, много.

— Ну хотя бы два. Там уже вся деревня горит! И пусть! И правильно! Если б та знал, Бритт, как они меня презирали. А теперь у меня праздник. Отец Бенедикт станет епископом, а я — причетником в церкви, а потом, Бог даст, и аббатом.

Да-а…

Саша опустил глаза. Ради такой феерической карьеры, конечно же, стоит продать в рабство родную мать. Впрочем, она это заслужила.

— Ну, пойдем, — потянувшись, усмехнулся молодой человек. — Посмотрим, что там за веселье. Да, кстати, мне бы меч раздобыть. Или хотя бы секиру.

— Так спросишь у своих, идем! — радостно подмигнул мальчишка. — Ах, как горят дома… Славно, славно!

~~~

Убогие хижины и в самом деле горели хорошо, с высоким оранжево-желтым пламенем, с искрами. На площади перед церковью валялись мертвые тела — мужские, женские, детские. Не только тех, кто сражался, но и тех, кто не смог убежать или укрыться в церкви. Впрочем, и это была не слишком удачная идея. С десяток дюжих варваров, косматых, в кожаных с металлическими бляшками панцирях и сверкающих шлемах деловито подтаскивали к храму солому и хворост.