Борьба завязалась серьезная — римляне вовсе не намерены были уступать, пылая жаждой мести за сожженное селение. Они дрались как черти, ничуть не уступая в неистовстве воинам Хенгиста Удалого.

Саше пришлось схватиться сразу с двумя: один был вооружен мечом, другой — коротким метательным копьем-фрамеей. Оба — в пластинчатых доспехах лорика сегментата, в глухих шлемах, с надежными римскими щитами-скутумами.

Удар!

Яростная секира Александра с глухим звуком ударила в щит.

Зря! Как теперь ее вытаскивать-то?

Пришлось упереться ногой в щит, подпрыгнув, дернуть на себя застрявший топор.

Молодой человек повалился в траву вместе со щитом, выпущенным из рук вражеским воином, и тут же откатился в сторону, уклоняясь от меча и копья. Второй воин все же метнул свою фрамею, копье со свистом промчалось возле левого уха. Александр, схватив подвернувшийся под руку камень, швырнул его в меченосца и угодил в шлем. Ах, какой звон поплыл над скалами! Прямо колокольный!

— Донар! Циу-у-у!!!

— Святая Бригитта!

— Аой! Аой!

Удар оказался силен. Легионер — или кто он там был? — пошатнувшись, выпустил из руки меч. Саша тут же бросился за оружием в траву, стараясь не упускать из виду второго противника. Тот тоже вытащил меч, длинный, галльского типа, ничуть не хуже тех, что ковали кузнецы варваров.

Александр успел подхватить оружие. Клинки столкнулись, вышибая искры. Удар!

И не забыть про второго… Про третьего, четвертого — о, здесь было много врагов!

А эти двое хитрые, специально зашли от костров, надеясь, что свет будет слепить врага. Зря надеялись — не такой уж он был и яркий!

Саша снова напал, сделав длинный выпад, проверяя, какой из врагов опаснее. Удар! Отскок… отбивка… А теперь — живо между ними… Вот летит секира. Уклониться, пропустить, ударить!

Вражеский воин завыл: удар пришелся по руке. Александр набросился на оставшегося, стараясь не поворачиваться спиной к недобитому.

Удар! Удар! Удар! И звон, и искры… И вот наконец улыбнулась удача!

Притворно отпрянув назад, молодой человек вынудил врага открыться, сделав длинный выпад. И точно поразил соперника в шею!

Второй, видя такое дело, бежал к своим, зажимая окровавленную руку.

Перекрывая вопли и звон оружия, снова затрубил рог. Хенгист Удалой, вскочив на белого жеребца, махнул рукой, явно куда-то показывая. Ага! Враги дрогнули, побежали! Теперь бить их, бить, особенно тех, кто еще не понял, что бой проигран, кто еще сражался, стискивая в ярости зубы.

Бить! Убивать! Разить!

Жутко крича, Александр бежал вместе со всеми, сжимая в руке трофейный, уже испробовавший вражеской крови меч. Но напившийся явно недостаточно, он жаждал продолжения, чертов клинок.

Саша чувствовал это, как хороший шофер чувствует дыхание мотора. И еще чувствовал, что быстро теряет человеческий облик. Облик цивилизованного человека. Тут и нельзя было его не потерять! Посреди этих криков, звона мечей и пения стрел, посреди какого-то жуткого праздника боли и смерти.

Удар! Удар! Удар!

Терпкие брызги крови, горячая пелена в глазах… Бить! Убивать! Разить! Да помогут нам древние боги!

Нам?!

Александр остановился вместе с другими, когда все уже было кончено, когда рев рога велел собраться под синее знамя хевдинга.

Ох, как непросто это было сделать разгоряченным битвой людям!

Снявший шлем Хенгист сидел верхом; в блестящей кольчуге его, словно кровь, отражалось пламя. Растрепанная Августина — она все еще здесь? — с восхищением смотрела на своего нового господина. Чуть позади стоял Агуций с расцарапанной щекой, с ангоном в руках. Сражался за свое будущее аббатство или так же, как Александр, — за компанию?

Ой, как стыдно сейчас вдруг стало Саше, как стыдно!

Что с ним случилось? Почему он вел себя как настоящий варвар: убивал, разя мечом налево и направо?

— Они скоро вернутся, вождь, — подойдя к Хенгисту, звонким голосом сказал Агуций. — Надо уходить, и как можно быстрее.

— О, ты с нами, юнец? — Легкая улыбка тронула тонкие губы хевдинга.

С той же улыбкой он посмотрел на Августину, затем на Сашу:

— Ты славно сражался, Рус! Рад, что в тебе не ошибся. Твой побратим, кстати, дрался не хуже!

Вождь кивнул на Оффу, с ног до головы забрызганного кровью врагов. Что и говорить, Лошадиная Челюсть всем своим обликом вызвал невольное уважение.

— Мы уходим! — бросив взгляд в небо, распорядился хевдинг. — Грузите добычу на корабли. Мертвых тоже берем с собой, потом предадим погребению. Поспешите же, други! Пусть римляне, вернувшись, обнаружат здесь лишь своих покойников и воронов, выклевывающих им глаза!

— Хорошо сказал! — восхищенно воскликнул Фредегар.

Оказывается, жив еще парень, только левая рука замотана окровавленной тряпкой.

— Оставь мне людей, вождь, — по-волчьи оскалясь, неожиданно попросил Оффа. — Я задержу римлян, если они явятся раньше.

— Я оставлю тебе людей и небольшой корабль. — Хенгист махнул рукой. — Ты сможешь догнать нас. Ну а если…

— Не сомневайся, вождь! Мы падем как герои. Эй, кто со мной?

В желающих недостатка не было. Хевдингу даже пришлось вмешаться и отобрать воинов лично. По большей части самых молодых: пусть приобретают опыт или найдут славную смерть.

Уже светлело, когда корабли Хенгиста Удалого, снявшись с якорей, подняли свои паруса. Над дальним судном взвилось синее знамя. Александр снова почувствовал возбуждение, на этот раз — от моря, от пенных брызг, от соленого ветра в лицо.

— Рус, твое место будет там, на левом борту, — оглянувшись, указал вождь.

Молча кивнув, Александр прошел к банке, поглядывая на череду красных щитов, висевших по обоим бортам. Что-то привлекло его внимание: какие-то дырки, щепки, ровненько так, словно на швейной машинке строчили!

Черт побери!

Да это ж автоматная очередь!

— О мой вождь, что это?

Саша кивнул на щиты:

— Все эти дыры, они…

— Это — зубы дракона, — важно пояснил Хенгист. — Он плюнул в нас ими два дня назад.

Когда моряк умирает в море, легкая испарина прикрывает его затылок.

Жан-Мари Ле Сиданер.[6]

Берег уже почти скрылся из виду, а стоявший на корме хевдинг напряженно всматривался в его ровную полосу. Ожидал погони? Нет, возвращения Оффы. И все ждали, покуда не увидели позади черный дым.