Когда я занималась вышиванием, то нитки в иголку мне всегда вставляли камеристки, поэтому и на это ушло немало времени. А начав шить, я сразу поняла, что все и впрямь безнадежно. Я не знала, как надо штопать юбку. Стежки у меня получались неодинаковыми и кривыми, а ткань собиралась морщинками. Я замерла, мрачно рассматривая результат. Мои отговорки насчет обязанностей горничной теперь не сработают. Может, сказать, что меня выгнали именно из-за неумения шить?

Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Я испугалась, что кто-то решил меня проведать, но, к моему глубокому изумлению, это оказался Седрик. Вспомнив, что я в одной сорочке, я моментально крикнула:

– Убирайтесь!

Вздрогнув, он отскочил назад и едва меня не послушался. Но, похоже, любопытство победило.

– Погодите, Аделаида! Почему вы здесь? Вы же… вы…

– Полуголая? – Я прикрылась платьем. – Да. Вы правы.

Седрик закрыл дверь, посмотрев на меня скорее с любопытством, чем с возмущением.

– Вообще-то, я хотел спросить – вы шьете? Типа, иголкой, да?

Я вздохнула: мое раздражение пересилило смущение. Но он-то что делает в «Голубом ключе»? Как-никак с момента нашего приезда Седрик побывал в поместье лишь пару раз.

– Вы не могли бы уйти, пока ситуация не стала еще хуже?

Однако он подошел ближе и мельком взглянул на платье, которое я прижимала к груди. Порванная юбка висела над моим коленом, и Седрик присел на корточки, чтобы получше ее рассмотреть.

– А вы действительно шили, – протянул он. – Вернее, пытались…

Его суховатых слов оказалось достаточно, чтобы я опомнилась. Я перестала обращать внимание на то, что он оказался так близко от меня, и отдернула порванную юбку.

– Можно подумать, у вас получилось бы лучше.

Седрик выпрямился и сел на диван рядом со мной.

– Вы не ошиблись. Дайте-ка мне посмотреть.

Я колебалась, не желая расставаться с импровизированным покрывалом и демонстрировать свою работу, однако в конце концов отдала Седрику платье. Моя сорочка была темно-синей, но легкая ткань явно не соответствовала правилам приличия. Я скрестила руки на груди, немного отодвинулась и придала лицу невозмутимое выражение.

– Вы взяли иголку для простегивания, – произнес Седрик, распуская мои кривые стежки. – Хорошо хоть, что дырки не прокрутили.

Сменив иголку на более тонкую, Седрик ловко продел в нее нитку, пока я изумленно глазела на него. Затем вывернул юбку наизнанку и начал шить аккуратными мелкими стежками.

– Где вы этому научились? – вырвалось у меня.

– В университете нет заботливых служанок. Мы сами вынуждены штопать свои вещи.

– А почему вы не в университете?

Седрик оторвался от своего занятия и поднял голову, посмотрев на меня в упор.

– Сегодня лекций нет. Отец отправил меня за отчетом в «Голубой ключ» и в «Данфорд».

– Не сомневаюсь, у вас найдется что сказать о моих успехах.

Седрик улыбнулся и опять принялся за штопку. Волосы у него сейчас были распущены и обрамляли лицо мягкими каштановыми волнами.

– Боюсь даже спрашивать, как у вас такое получилось.

– Снова защищала честь Миры. – Я почувствовала легкий укол боли, вспомнив суть обвинения и ту роль, которая при этом отводилась Седрику. Мне пришлось потупиться. – Клара была в своем обычном злобном репертуаре.

Седрик приостановился и нахмурился.

– Миру продолжают донимать?

– Меньше, чем вначале, но пока еще травят. Правда, она хорошо держится.

– Не сомневаюсь, – отозвался он. – У Миры – сильная воля. Ее трудно сломить.

Он вновь вернулся к шитью, а я ощутила странную сосущую боль в животе. Седрик говорил о Мире уважительно… и даже с теплотой. У меня сильнее сжалось сердце, когда он добавил:

– Надеюсь, что вы и дальше будете ей помогать. У меня поубавится поводов для беспокойства, если я буду знать, что у Миры есть храбрая защитница. Только глупец попытается пойти вам наперекор. Я бы определенно не отважился встать у вас на пути.

Я не могла принять его похвалу. Внезапно я стала мучиться сомнениями и подозрениями.

Неужели Клара права и Мира попала сюда, переспав с Седриком?

Он относится к ней без того безразличия, которое может вызывать удачное приобретение. Он восхищался Мирой и тревожился за нее. Клара права: забрав Миру с собой, он сильно рисковал.

Но мне не хотелось так думать про спокойную и стойкую Миру, в каждом поступке которой ощущаются гордость и сила.

И мне не хотелось так думать про Седрика…

Разглядывая его профиль – изящные скулы и мягкий изгиб губ, – я почувствовала, что к моему горлу прямо из живота поднимается ледяной ком. Мне вдруг представилось, как губы Седрика прижимаются к телу моей подруги, как его длинные пальцы зарываются в ее роскошные волосы. Я судорожно сглотнула, стараясь справиться с непонятным отчаянием, которое захлестнуло меня с головой.

Седрик снова поднял взгляд на меня – и явно смягчился.

– Эй, не переживайте. Никто ничего не узнает.

Вероятно, я не скрыла своих чувств, но он неправильно их истолковал. Я покраснела, пробормотав неискренние слова благодарности, которые резко отличались от нашего обычного обмена колкостями.

– Готово, – заявил он через несколько минут и расправил платье. – Как новое!

Вглядевшись в ткань, я с облегчением вздохнула. Шов оказался практически незаметен – его можно было различить лишь при ближайшем рассмотрении. Надо надеяться, что этого будет достаточно и мистрис Мастерсон ничего не заметит. Я взяла платье, отвернулась от Седрика и натянула наряд. Удивительно: за столь краткий срок ткань пропиталась легким и теплым ароматом ветивера, который всегда исходил от Седрика.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы привести себя в порядок: застегнуть крохотные перламутровые пуговки на лифе, разгладить юбки… Затем последовала утомительная возня с контрастной сорочкой, чтобы та выглядывала отовсюду, как и положено. Когда я, наконец, обернулась, Седрик улыбался.

– Вы подглядывали за мной? – возмутилась я.

– Не нервничайте, я ничего не увидел, – отозвался он. – Не считая того, что я понял, насколько хорошо вы научились одеваться сами. По-моему, наша школа хороших манер себя оправдывает.

– Это вас надо отправить в школу хороших манер! – парировала я, направляясь к двери. – У вас нет ни малейшего понятия о благопристойности.

– И это я слышу от девицы, которая позволила мне войти.

– Я сказала вам убираться восвояси! А вы все проигнорировали и ворвались сюда, несмотря на мое… в общем, на мой облик.

Веселая и самоуверенная ухмылка вновь заиграла на его губах.