Порог зала переступили трое мужчин в простой одежде. Они тащили тяжелые подносы с блюдами, которые мистрис Мастерсон велела им расставить на столах. Когда домоправительница сняла с блюд крышки, я даже с такого расстояния различила, что на них разложены маленькие сэндвичи и фрукты. Слуги покинули зал, но вскоре вернулись с новым грузом угощения, а также со стопками тарелок и с ворохом льняных салфеток. Сперва я предположила, что Тэмсин дала волю паранойе – но теперь стало очевидно, что еды здесь гораздо больше, чем потребовалось бы для нашей группы. Когда буквально столы ломились от яств, слуги удалились.

Мистрис Мастерсон застыла у дверей с выжидательным выражением лица.

– Проклятье! – прошипела Тэмсин. Она втянула ноздрями воздух, и взгляд у нее стал решительным, как у генерала, который готовится к сражению. – Ладно, девочки. Мы победим. Мы справимся лучше всех, потому что другие вообще ничегошеньки не поняли! Тугодумки! А у нас – фора. Вспоминайте, как нас учили встречать незнакомых гостей на приеме. Прокручивайте в голове допустимые светские темы. Погода. Приближающиеся праздники. Про животных тоже можно болтать. Никакой религии и политики, не считая одобрительных высказываний о короле и его последних решениях. Выглядите величаво: кто знает, каких знатных персон откопала старая перечница? Помните об осанке и…

Но благоразумие Тэмсин исчезло, и она издала в высшей степени не величавый вопль. В следующее мгновение она уже вскочила и понеслась через весь зал. И она оказалась не единственной. Другие тоже не усидели на месте, а гул голосов превратился в настоящую какофонию. Девицы радостно верещали и взвизгивали. Посмотрев на двери, я обнаружила, что в зал входят незнакомые люди, которых нельзя было причислить к благородным и знатным особам.

Мои товарки ныряли в толпу, захваченные водоворотом объятий и слез.

– Это их родные, – пояснила Мира.

Мы с ней единственные остались сидеть на покрывале. Мира улыбнулась шире, когда на наших глазах Тэмсин повисла на шее у массивного рыжебородого здоровяка. Рядом с ним стояла усталая худая женщина, а к ней жались трое детей с огненно-рыжими шевелюрами. Двоим – девочке и мальчику – было лет по пятнадцать. Третьей оказалась совсем маленькая девчушка. Тэмсин подхватила сестренку на руки как пушинку и попыталась одновременно обнять остальных родных, что вызвало веселую путаницу. На лице Тэмсин не было и тени хитрости. Никакой расчетливой оценки ситуации. Жесткий контроль, который держал ее в напряжении, напрочь улетучился. Сейчас ее эмоции были чистыми и неприкрытыми. В девушке ощущалась легкость, которая показала мне, что до этой минуты я толком не понимала, какой на Тэмсин лежал груз.

– А тебя кто-нибудь навестит? – спросила я у Миры.

Она качнула головой.

– Нет. Никто из родных не приехал со мной из Сирминики в Осфро. Но я пытаюсь вообразить, что бы обо всем подумали мои родители, окажись они в «Голубом ключе». Они были бы шокированы.

Я невесело рассмеялась.

– И мои тоже.

Удивительно, но сердце у меня заболело вовсе не из-за мысли о матери и отце. Дело было в бабушке. Она заботилась обо мне долгие годы и потратила столько сил на то, чтобы поправить наше положение! Я по-прежнему не жалела о своем решении сбежать, но когда первая волна возбуждения схлынула, у меня появилось время на то, чтобы оценить последствия своего поступка… и почувствовать себя виноватой. Седрик тайком подсунул мне газетную вырезку из раздела светской хроники: в заметке упоминалось о женитьбе Лионеля на некоей не особо знатной аристократке. Свадьбу отыграли через несколько недель после моего исчезновения. Седрик нацарапал на полях: «Что за поспешность! Наверное, бедняга только так и мог утешиться! Какая потеря!»

И хотя эта страница книги моей жизни уже была перевернута, масса вопросов до сих пор не нашли ответа.

Я бездумно проговорила:

– Как бы мне хотелось увидеть бабушку!

Невозмутимая Мира вытаращила глаза.

– Ты о ней никогда не упоминала. Ой, не может быть! – Она медленно поднялась на ноги и ошарашенно уставилась на чету морщинистых сирминиканцев. – Пабло и Фернанда! Они были со мной на пути из дома! Извини!

Мира уверенно направилась к ним, и, хотя я порадовалась, глядя, как она обнимает щуплых стариков, боль в моем сердце только усилилась.

Девушки продолжали ликовать – они безумно обрадовались своим родным и близким и не обращали на других никакого внимания, но потом ситуация переменилась, и кое-кто начал кидать на меня любопытные взгляды. Даже тех, кто давно осиротел, навестили хотя бы друзья. Я осталась одна. Я была единственной, у кого не оказалось близких.

Я стала единственным человеком без прошлого.

А может, и нет.

– Аделаида, конечно же, находится здесь! Она сидит на полосатом покрывале, возле родных Сильвии! – услышала я голос мистрис Мастерсон.

Какая-то женщина обогнула семью Сильвии и расплылась в счастливой улыбке:

– А вот и моя Аделаида!

Я воззрилась на нее. Раньше я ее никогда в жизни не встречала. Женщина была втрое старше меня и обладала пышными формами, которые чрезмерно подчеркивало тусклое красное платье, причем сам наряд был ей явно не по размеру.

Глаза у незнакомки оказались щедро подведены, а на медно-рыжих волосах красовалась соломенная шляпка с целой клумбой искусственных цветов.

– Привет, Ада! – провозгласила она, воздвигаясь надо мной и упирая руки в боки. – Ты не собираешься обнять твою любимую тетушку Салли?

У нее за спиной я увидела мистрис Мастерсон, которая пристально за нами наблюдала. Не желая опростоволоситься, я встала и обняла женщину и едва не задохнулась от аромата чайных роз.

– Подыгрывай мне! – шепнула она мне на ухо.

Мы отстранились друг от друга, и я выдавила из себя улыбку, надеясь, что та успешно скроет мое первоначальное изумление. Мистрис Мастерсон одобрительно кивнула и отошла в сторонку.

«Тетя Салли» расслабилась, но постаралась говорить как можно тише.

– Меня зовут Ронда Гейблз – я была звездой самых популярных спектаклей в Осфро. Думаю, ты обо мне слышала.

Я покачала головой.

– Ладно уж… девица с таким статусом, наверное, редко попадает в театр, что вполне объяснимо.

Моей семье принадлежала ложа, и мы посещали практически все значимые представления, которые давались в столице. Я не сомневалась, что если бы Ронда играла на подмостках, я бы ее точно запомнила. Вероятно, она была актрисой театра рангом пониже…

– Что вы тут делаете? – спросила я.

Ронда осмотрелась и заговорщически мне подмигнула:

– Я здесь для того, чтобы с блеском исполнить роль твоей тетки. Меня нанял… короче говоря, имени он не назвал, но заплатил серебром. Симпатичный юноша. Темные волосы. Высокие скулы. Будь я лет на двадцать моложе, я бы…