Нужно, однако, отдать справедливость принятым Константином мерам. Несмотря на то, что Константинополь бывал отрезан от морских сношений, все же в нем были собраны достаточные военные средства и продовольствие, и ни разу столица не оказалась в таком затруднительном положении, чтобы склониться перед врагом. Напротив, в распоряжении императора оказывается в это время такое военное средство, какого не имели враги и какое в течение всех средних веков давало византийцам постоянное и бесспорное преимущество перед всеми врагами на море. В это время в первый раз доходят известия об изобретении Каллиником, инженером или архитектором сирийского происхождения, особого горючего состава, который имел способность гореть на воде и производил страшный переполох в неприятельском флоте. Это есть знаменитый «греческий огонь», иначе жидкий или морской огонь, который составлял секрет византийского военного искусства и долгое время давал империи преимущество в морских ее войнах… Константином применено было это изобретение против арабского флота. Для этого были им построены особые суда, на которых расположены были сифоны или глиняные сосуды с жидким составом, который мог возгораться при соблюдении известных условий[59]. Обладая таким средством, византийский флот не только с успехом отражал нападения неприятеля, но и наносил ему существенный вред и большие потери.

Таким образом, после ежегодной неудачной попытки в течение семи лет захватить город арабы, наконец, со стыдом должны были удалиться, замечает летописец, несомненно пользовавшийся здесь каким-нибудь не дошедшим до нас житийным материалом. Окончательное расстройство неприятельским кораблям нанесли бури, застигшие их близ Силея у берегов Памфилии, и подстерегавший их здесь имперский флот под предводительством стратига фемы Кивиррэотов. В то же время произошло сухопутное сражение арабского отряда с византийскими войсками, в котором арабы потеряли 30 тыс. убитыми. Вообще нужно думать, что это была значительная удача Константина Погоната в борьбе с арабами, которая имела последствием заключение 30-летнего мира (678) на весьма благоприятных для империи условиях. Можно думать, что этими счастливыми обстоятельствами и перевесом в борьбе с арабами греки были обязаны изобретению Каллиника[60].

В церковном отношении этот период также ознаменовался положительными приобретениями для Церкви. Т. к. все распоряжения и акты со времени Юстиниана I, клонившиеся к умиротворению Церкви и имевшие целью возвращение к православию монофизитов, не привели к желаемому концу и т. к. с арабскими завоеваниями почти все монофизитские области отошли от империи, то не представлялось более надобности настаивать на признании тех актов, которые были изданы императорами в целях уступок инакомыслящим и которые сделались поводом к новым спорам и церковным разделениям (монофелитство). Константин очень верно оценил положение этого вопроса и, как только освободился от арабского нашествия, обратился к папе Агафону (678–681) с письмом, в котором, указав на свою терпимость в церковных делах, выразил мнение, что нет нужды продолжать споры до бесконечности к радости еретиков и язычников. Поэтому он предлагал папе послать в Константинополь своих уполномоченных, чтобы сделать попытку соглашения по спорным вопросам, обещая, с своей стороны, полное беспристрастие и безопасность для представителей Римской Церкви.

Прежде чем ответить на приглашение императора, папа собрал поместный собор, обсудил на нем вопрос о монофелитстве и приготовил таким образом готовый материал для будущего соборного решения. Вот почему шестой Вселенский собор мог собраться лишь в 680 г. На нем были представители от лица папы, три епископа от имени собравшегося в Риме поместного собора, несколько монахов из греческих монастырей. Римский епископ снабдил своих уполномоченных письмом на имя императора, в котором указал, между прочим, что неблагоприятные обстоятельства, постигшие Западную Церковь, являются причиной того, что ее представители не обладают такой ученостью, как восточные богословы, и что он для руководства им дал подробное догматическое письмо[61]. Со стороны Восточной Церкви на соборе присутствовали патриархи константинопольский и антиохийский; что касается александрийского и иерусалимского патриархов, от них на соборе были представители. Собор открыт под председательством императора 7 ноября 680 г. в царском дворце, в сводчатой зале, называемой трулл.

Собор имел 18 заседаний, и последнее его заседание было 16 сентября 681 г. Большие промежутки между заседаниями были употреблены на подготовку материала и на обсуждение главных положений по спорным вопросам. Уже на первых заседаниях выяснилось, что император стоит на одинаковой точке зрения с представителями папы. Последние начали с того положения, что т. к. монофелиты хотели ввести новшества в воспринятую от святых отцов веру, то на них и лежит обязанность привести доказательства. Но когда антиохийский патриарх Макарий начал ссылаться на тексты в доказательство монофелитской догмы, отцы собора признали эти ссылки частью недоказательными, частью недостаточными, частью, наконец, не соответствующими рукописным данным, хранившимся в патриаршей библиотеке. Макарий оказался главным защитником монофелитского учения и поплатился за свою настойчивость лишением престола и отлучением от Церкви. Выставленные римским епископом Агафоном положения были признаны собором соответствующими апостольскому и отеческому учению и положены в основание соборных определений. Подверглись отлучению четыре константинопольские патриарха, наиболее резко высказывавшиеся против Рима во время религиозных споров: Сергий, Пирр, Павел и Петр. Но, как будто в удовлетворение Восточной Церкви, внесен был в список отлученных и один из римских пап — Гонорий. По вопросу догматическому состоялось следующее определение: Церковь признает во Христе два естества соединенные, но не слитые, и две воли. На будущее время положен строгий запрет на дальнейшие споры об этом догмате под угрозой для лиц духовного сана — извержения, а для мирян — лишения имущества. На последнем заседании император выразил пожелание от имени собора, чтобы подлинный и скрепленный подписями экземпляр деяний препровожден был каждому патриарху. В особом послании к папе Агафону собор выражал ему похвалу как столпу православия, уведомил его о постановлениях соборных и просил оказать им поддержку.