Первые исторические сочинения, написанные в начальные три десятилетия после завоевания, анонимны. К ним относятся «Анналы из Куаутитлана», «Летопись из Тлальтелолько», «Анналы Пуэблы и Тлашкалы» (в 7 частях), «Анналы из Текамачалько», «Летопись из Сан-Грегорио Акапулько», «Фрагменты истории древних мексиканцев» и др. Все они явственно следуют доиспанским образцам, а некоторые, вероятно, являются просто транслитерацией несохранившихся пиктографических кодексов. Не случайно, уцелевшие образцы последних снабжены глоссами на науатль и испанском (например, «Кодекс Обэн», «История Тольтека-Чичимека, или летопись из Куаутинчана», «Кодекс Теллериано-Ременсис»). Затем некоторые из воспитанников училища в Санта Крус де Тлальтелолько, ученики Саахуна, продолжили его работу, собирая и копируя сохранившиеся в памяти стариков литературные произведения. Из этих энтузиастов в первую очередь надо назвать Антонио Валериано из Аскапоцалько, Мартина Хакобита из Тлальтелолько, Алонсо Бегерано и Педро де Сан Буэнавентура из Куаутитлана, Кристобаля де Кастильо. Этим людям исследователи обязаны помимо исторических и мифологических сочинений («Легенда о Солнцах», «История мексиканцев» и др.) и сохранением большого числа произведений лирической поэзии, которые были собраны ими в рукописях, известных под названиями «Колексьон де кантарес мексиканос» и «Манускрипто де лос романсес де ла Нуэва Эспанья». Вероятно, им же принадлежит и составление третьего сборника ацтекской поэзии, хранящегося ныне в Парижской национальной библиотеке. В их сочинениях уже более заметно влияние их испанских учителей — миссионеров. Отметим, что вопросы о взаимоотношениях источников, написанных на науатль и испанском, а также атрибуции их тем или иным авторам (как индейским, так и испанским — хронистам и миссионерам) разные исследователи решают по-разному. В этой области предстоит еще немало серьезной работы.

2

Вопрос о жанрах месоамериканской литературы до испанского завоевания достаточно сложен. Во-первых, совершенно ясно, что у обитателей Месоамерики были свои понятия о делении литературных памятников на различные виды. Во-вторых, даже кажущееся наиболее простым разделение всех произведений на прозаические и стихотворные тексты может быть прослежено далеко не всегда. Так, например, мы знаем очень мало об особенностях стихосложения у древних майя и иногда не в состоянии определить, что перед нами — стихи или проза. О ритмизованной прозе ацтеков уже говорилось выше. Кроме того, следует помнить, что в понятие «древняя литература» (любого народа) входят и те памятники, которые сейчас мы отнесли бы к области науки (например, сочинения по астрономии, ботанике, медицине, этнографии и пр.). Чем дальше мы отступаем в глубь веков, тем синкретичнее, слитнее становятся отдельные виды литературы. Это явление блестяще сформулировано Н. И. Конрадом{19}. Начнем с характеристики наиболее ясных для нас жанров (разумеется, в современном их понимании).

Уже говорилось, что испанские хронисты неоднократно писали об исторических сочинениях у народов Месоамерики. Саахун упоминает о них, говоря об ацтеках, Сорита — о киче и какчикелях, Санчес де Агиляр — о юкатанских майя, Бургоа — о миштеках, Торкемада — о тотонаках, Овьедо — об обитателях Никарагуа. Эти примеры можно было бы умножить. Но ни от одного народа, кроме миштеков, до нашего времени не сохранилось ни одного доколумбова образца. Все же, основываясь на сделанных вскоре после конкисты записях, мы можем составить представление о них.

Наиболее распространенным жанром были исторические записи о странствиях предков перед их прибытием на место постоянного поселения. В сущности все они строятся по принципу сказаний о скитаниях мифических предков, т. е. чистых мифологем. Для таких рассказов характерны подробные перечисления пройденных местностей, сообщения о пище, организации стойбищ, о встречах в пути с какими-то лицами или явлениями. И первоначальные виды хроник народов Месоамерики построены именно по такой схеме, но группа предков в них заменяется уже племенной группой. Эти тексты, конечно, были достаточно сухи и фактологичны. Как пример, возьмем отрывок из «Кодекса Обэна», где рассказывается о странствованиях ацтеков перед их прибытием в долину Мехико:

Год 2 дом — здесь впервые было совершено празднование «связки лет».[4]

На горе Коатепетль был зажжен огонь в год 2 тростник.

В год 3 кремень мексиканцы прибыли в Толлан.

В год 9 тростник мексиканцы (отметили) двадцатилетие пребывания в Толлане.

В год 10 кремень они прибыли в Атлитлалакиан.

Там они оставались одиннадцать лет.

В год 8 тростник они пришли в Тлемако.

В Тлемако они оставались пять лет.

В год 13 кремень они прибыли в Атотонилько.

Четыре года оставались мексиканцы в Атотонилько{20}.

Иногда стройное повествование по годам прерывается. В «Летописи Куаутитлана» две соседние строки разделены тринадцатилетним перерывом:

Год 13 кремень. В этом году начала править владычица по имени Истак Шилоцин, она долго управляла Куаутитланом.

Год 11 тростник. В этом году умерла правительница Истак Шочицин. Правила она одиннадцать лет.

Итак, за истекшие годы сменилось две правительницы. Если считать от смерти последней, царствовавшей одиннадцать лет, то на правление ее предшественницы приходится только два года. Но почему о ней говорится, что она правила долго? Или писец, читавший пиктографически написанное имя, ошибся в чтении? Маловероятно. Вернее всего, в первоначальной рукописи был потерян один лист.

В эти чисто исторические тексты нередко вплетались легенды и мифы, особенно когда речь шла о временах, ставших уже для самих ацтеков древней историей, например о тольтекской эпохе. Вот что сообщается в той же «Летописи Куаутитлана» о рождении и первых годах жизни знаменитого тольтекского правителя Кецалькоатля:

В год Один тростник,

Так говорят, так рассказывают:

В этом году родился Кецалькоатль,

Тот, кто именовался «Нашим владыкой»,

«Жрецом», «Одним тростником», Кецалькоатлем.

Говорят, что его мать

Именовали Чимальман.

И вот, что рассказывают о том,

Как Кецалькоатль был помещен

В чрево своей матери:

Она проглотила драгоценный камень.

И зачала сына.

Он родился в год Один тростник.

Прошли года: Два кремень,

Три дом, Четыре кролик,

Пять тростник, Шесть кремень,

Семь дом, Восемь кролик.

В год Девять тростник Кецалькоатль спросил о своем отце.

Ему уже было девять лет

Он уже достиг возраста понимания.

Он сказал:

«Я хочу знать своего отца,

Я хочу знать его лицо!».

Они ответили ему:

«Он умер; его похоронили далеко».

Кецалькоатль отправился немедленно

Раскапывать землю.

Он искал кости своего отца{21}.

В этом сказании на исторического Кецалькоатля, правителя тольтеков, переносятся некоторые черты Кецалькоатля-божества; он зачат чудесным образом, год его рождения совпадает с днем