– Где мой отец? – спросил я у матери однажды вечером, пока она пряла некрашеную шерсть – просто так, из любви к своему делу. – Он умер?

– Твой отец в другом месте, Йашаа, – ответила она. – Я любила его, а он меня, но у него был свой долг, а мой долг – быть здесь. Он не мог остаться, а я не могла уйти с ним.

– Я когда-нибудь его увижу? – спросил я.

– Не знаю, – сказала она. – Когда ты вырастешь и сможешь идти целый день до самой ночи, мы спросим короля, готов ли он отпустить тебя, чтобы ты смог найти отца.

– Уйти отсюда? – переспросил я. – От тебя, от Тарика? От Маленькой Розы?

– Если ты захочешь, – подчеркнула она. – Но помни, ты всегда сможешь вернуться. Тебе всегда найдется место здесь, как и мне.

– Даже если я не смогу прясть так же хорошо, как ты? – в детстве я больше всего боялся, что у меня не будет получаться пряжа, достойная Маленькой Розы и ее родителей.

– Ну, всегда нужен человек, чтобы мести скотный двор, – сказала мама, но по ее смеху я понял, что она сделает все возможное, чтобы моя пряжа была нисколько не хуже ее. В конце концов, это был вопрос ее гордости, не только моей.

И я учился как можно усерднее. Из-под пухлых детских пальцев выходила узловатая нить, слишком грубая даже для конских попон, которые из нее ткали, хотя мама всегда старалась показать мне результат моей работы, когда мимо проезжал всадник. Потом у меня стала получаться пряжа получше, из которой делали новые ковры для холодных каменных полов замка. К тому моменту у Маленькой Розы уже была настоящая нянька, и больше всего времени в ее обществе проводил Тарик. Но когда они приходили в комнату прях, мне всегда поручали за ними присматривать. Я должен был следить, чтобы они не свалились в очаг или в одну из корзин с шерстью, которые стояли вдоль стены.

Мне казалось, что мир – это Харуф, а Харуф – это весь мир, и я понял, что это не так, лишь в день, когда Маленькой Розе исполнилось четыре года, и Царетворец привез к нам в замок своего сына, чтобы тот поздравил ее. Я гордо стоял подле матери, когда кортеж въезжал во двор. Даже у маленького принца был собственный конь, хотя он был едва ли старше меня. Все кони были как на подбор гнедые и статные, в попонах из добротной золотистой ткани. Я догадался, что на подъезде к замку они наверняка остановились, чтобы привести лошадей в порядок, потому что на них не было ни следа дорожной пыли. Как бы то ни было, зрелище вышло великолепное.

Царетворец спешился и поднялся по ступеням на помост, где его ждали Касим и Расима. Маленькая Роза стояла позади них – сама по себе, не на руках у няньки. Принц подошел к ним вслед за отцом и изящно поклонился Маленькой Розе, когда их представили друг другу. Моя мать стояла в шаге от королевы, как полагалось ей по статусу самой искусной мастерицы. Царетворец не удостоил ее взглядом, что мне было непонятно. Ведь наверняка он разбирался в тканях и особенностях их производства – на нем было столько искусно сшитой одежды.

Я перевел взгляд на маленького принца, подумав, что, раз мы с ним примерно одного возраста, нас скорее всего посадят вместе, как Маленькую Розу с Тариком, которые сидели рядом с тех пор, как научились держать ложку. У него были темные волосы, смуглая кожа и круглые щеки, как у меня, но выражение его лица уже было таким же холодным, как у отца. Он был ребенком, как и я, но в то же время так сильно отличался от меня. Я вдруг пожелал, чтобы нам не пришлось проводить много времени вместе, пока он здесь: судя по его виду, с ним будет не очень-то весело.

Пока король с королевой были заняты приличествующими официальному визиту любезностями, а остальные во все глаза смотрели на них, Маленькая Роза заскучала и пробралась ко мне за спиной у моей матери. Я знал по опыту, что от скуки она способна затеять какую-нибудь шалость, так что, когда она потянулась ко мне, покорно взял ее за руки, надеясь предотвратить скандал. В конце концов, она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, как полагается себя вести, и мы оба знали, что мой долг, если не моя прямая обязанность, помогать ей по первому требованию.

Принц наблюдал за нами с явным презрением. Обычно родители Маленькой Розы снисходительно улыбались, когда она тянулась ко мне, но сейчас они смотрели в другую сторону, а нянька поспешила увести ее от меня. Я понял, что сделал что-то не так, но не понимал, что именно. Маминого лица мне было не видно, но я мог бы увидеть лицо Царетворца, если бы осмелился на него взглянуть. Когда я все же набрался смелости сделать это, я увидел, что он столь же возмущен, как и его сын. Я опустил глаза, уставившись на каменные плиты, чувствуя себя униженным и впервые осознав, что Маленькая Роза – принцесса, наследная принцесса. Что однажды она станет королевой. А я, даже если заслужу унаследовать место своей матери, буду всего лишь пряхой при ее дворе.

Остаток визита Царетворца мне запомнился плохо – за исключением того, что столы в Большом зале передвинули, и Тарик с Маленькой Розой не сидели вместе. Я провел большую часть времени на кухне, залечивая свою обиду всем, что повара давали мне отведать. Именно от них, а не от матери я узнал истинную цель визита Царетворца.

– Он приехал, чтобы предложить Маленькой Розе договорной брак, – сказала пекарша, подсчитывая запасы ячменя вместе с главным пивоваром. – С маленьким принцем, разумеется. Этот брак поможет ему получить свой титул.

Никому из обитателей замка принц не понравился, и пекарша говорила о нем не слишком любезным тоном.

– Но согласятся ли король с королевой? – спросил пивовар. Судя по голосу, идея такого союза ему не нравилась. Я мало что знал про браки, кроме того, что после свадьбы невеста неминуемо отправлялась в дома жениха. Мне не хотелось, чтобы Маленькая Роза от нас уехала.

– Они попросили дать им время подумать, – сказала пекарша. – Они ответят сегодня вечером.

Я пропустил большую часть официальных мероприятий во время визита Царетворца, и мама не возражала, понимая мой конфуз. Принц по-прежнему нагло пялился на меня, хотя ни разу со мной не заговорил. Я привык, что в Большом зале ко мне относились с некоторым уважением, несмотря на мой возраст, и в ответ уважал других. Мать догадалась, что, если принц обратится ко мне неуважительно, я отвечу тем же, и тогда Царетворец будет настаивать, что меня надо как-то наказать, а Касиму придется согласиться. Так что, пока они гостили в замке, я ел в основном на кухне.

Но в тот вечер никакая сила не заставила бы меня отказаться присутствовать в Большом зале. Если нам предстояло отдать Маленькую Розу замуж в чужой край, я хотел узнать об этом из уст короля, а не из кухонных сплетен. Так что я умылся, переоделся и вместе с матерью отправился на пир.

Поскольку это был прощальный ужин, угощение должно было поражать воображение, да только главный повар обиделся на то, как Царетворец презрительно принюхивался, зайдя на кухню во время экскурсии по замку, так что еда была хороша лишь настолько, как требовала вежливость. Все, кто сидел в нижней части зала, выглядели подавленными, с волнением ожидая, что же ответит король. Царетворец сделал предложение публично, так что требовался публичный ответ. Я начал бояться худшего.