Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, полагается расческу под подушку положить… Вздор. Не нужен ей жених! Надо спать, завтра трудный день, опять в Москву ехать… Мысли мешают. Мысли назойливые, неотвязные, как мухи, так и лезут в голову.
Чтобы не думать о непрошеном, Этери заставила себя думать о нужном. Надо прямо с утра позвонить в реставрационные мастерские, пусть приедут и заберут картины. Но договориться на послеобеденный час. А лучше на послезавтра: еще неизвестно, когда она из Москвы вернется. Да-да, лучше на послезавтра. Хорошо, что самые ценные дедушкины картины хранятся в банковском сейфе у Веры Нелюбиной! Пожар их не затронул.
Надо позвонить ремонтникам. Тоже лучше на послезавтра. Но не откладывать, ремонт надо делать быстро. Хоть бы стены скорее просохли. «Вывезу картины и включу обогрев на полную мощность», – пообещала себе Этери. Что еще? Грумера[8]надо вызвать, собаки который день не чесаны, а у самой у нее сил нет.
Да, горничную нанять вместо Даны! Завтра, все завтра. А сейчас спать…
Не спалось. Опять принимать снотворное? Нет, хватит, так можно и подсесть, не дай бог.
Этери взяла плеер и включила третью песню – «Я все еще здесь». Эрта Китт озаглавила так свои мемуары. Чего только ей не довелось пережить! Половины слов Этери не понимала: слишком много там было реалий 30 – 40-х годов (это при том, что сама Эрта Китт родилась в 1927-м и Великую депрессию пережила еще ребенком). Но многое было ей понятно и по-человечески близко. Пусть даже сама она никогда не знала бедности, не снималась в кино, не употребляла наркотиков. Главное – стойкость, юмор, цепкая жизненная хватка, непрошибаемый оптимизм, которого ей сейчас так не хватало.
Все было:
Бывало здорово, бывало паршиво,
Я всякого повидала, но, боже,
Я все еще здесь.
Были бархатные ложи,
Бывали скверные пивнушки,
Однако ж я здесь.
В трущобах ночевала,
В ночлежках за казенный счет…
За хлебом стояла
Ну да, была Депрессия.
Но была ли я в депрессии?
Черта с два!
Финансиста встретила,
И вот я здесь!
Танцевала голышом —
Ну да, было.
По три бакса за ночь.
Но я же здесь.
Травку курила, пила – ну не без этого.
Сидела на «колесах»,
Обретала Иисуса,
Лечилась покоем…
Ничего, главное, я здесь.
В актерской школе не училась.
Но кто-то сказал:
«В ней что-то есть»,
А это значит – я здесь!
Сегодня ты в соболях,
Завтра несешь их в ломбард.
Я здесь!
Сегодня ты звезда,
Завтра мерзнешь в массовке.
Я здесь!
То ты женщина-вамп,
То чья-то черная мамка.
И слышишь в спину:
«Ах ты кривляка!
Твое амплуа – гротеск!»
Гротеск? Ладно,
Я разве спорю?
Пусть будет гротеск.
Главное, я здесь!
Прошла через «Эй, леди, вы не эта, как ее?
Красоткой была – зашибись».
Или, еще хуже: «Ой, я думал, вы эта, как ее?
И куда она девалась?»
Ничего, стерпела.
И я здесь.
Да, разные бывали времена…
Бывало белое, а бывало и черное.
Да что там говорить,
Я прошлый год пережила,
А уж это, скажу я вам, не шутка!
И вот смотрите – я здесь!
Все прошла – от А до Я,
Поздравьте меня!
Эй, кто тут у нас?
Это я!
Я все еще здесь!
Так Этери и уснула, не снимая наушников, под негромкий, низкий, невероятно чувственный, по-кошачьи урчащий голос Эрты Китт.
Проснулась она все с той же мыслью: ей больше повезло, чем героине песни Эрты Китт. Ну подумаешь, муж бросил! Ей не приходилось ночевать в трущобах, танцевать голышом или выступать в массовке. Опять Этери напомнила себе, что многие позавидовали бы ей. Она встала очень рано, выпустила собак, разбудила сыновей, покормила, отправила в школу. Каждому дала по записке, что уроки не сделаны по уважительной причине. «У нас тут типа как бы пожар был, – мысленно добавила от себя Этери. – У нас тут вроде как папа ушел, башню у него снесло, вот дети и переживают».
«Интересно, – подумала она, загружая сыновей в машину, – в школе уже все знают? Может, их расспрашивают? Может, дразнят?»
Но она не стала спрашивать. Захотят – сами расскажут. Да, а как же быть с машиной? Ей опять нужен водитель, а кто детей из школы заберет? Опять просить мать одноклассника? Не хочется…
Этери вызвала по телефону Аслана.
– Вы ведь водите машину, Аслан? Сможете забрать детей из школы?
– Да я-то смогу, – ответил Аслан, – а кто на воротах останется?
– А вы их заприте. Я позвоню в школу, предупрежу, что вы заедете, договорились?
– Как скажете, Этери Авессаломовна, мое дело служивое.
– Вот и хорошо. И… знаете что? Возьмите «Мазерати». Пусть ребята порадуются. Только пристегните их и не гоните слишком быстро, хорошо?
– Хорошо, Этери Авессаломовна.
У нее была спортивная модель «Мазерати», которой сама она почти не пользовалась, зато для сыновей это был предмет вожделения, вечный пряник, который Этери выставляла у них перед носом, чтоб бежали резвее и не сбивались с пути. Машина двухместная, но мальчишки пока еще умещались вдвоем на пассажирском сиденье.
Вернувшись в гостевой дом, Этери начала подбирать себе наряд. Вчера она так измучилась, что сил не хватило развесить одежду в шкафу. Надо было Мадину позвать на помощь или Валентину Петровну… Не сообразила.
Она перебрала захваченные из большого дома платья и костюмы в поисках чего-нибудь простенького и не мнущегося. В приюте для жертв домашнего насилия не стоит выпендриваться. Выбрала черный брючный костюм с белой блузкой. Маленькие жемчужные сережки, и больше никаких украшений. Где-то у нее была шляпа с вуалью… В большом доме осталась.
Этери отправилась туда, вошла в свою просторную гардеробную и отыскала шляпу. В этой шляпе с вуалью-сеткой ее сфотографировали для журнала «Вог». Еще в прошлой жизни. Ладно, сейчас не это важно, а шляпа ей очень пригодится. И чего она накануне не вспомнила? Мучилась с этим дурацким шарфом. А может, в приют не стоит? Но Этери устала изобретать. В шляпе будет удобно. Опустить вуаль и ни о чем не думать. Она взяла шляпу, захватила еще кое-какие вещи, забытые накануне, и вернулась в гостевой домик. Проверила сотовый. Ну да, есть входящее сообщение с адресом. Она включила компьютер и нашла его на карте. Ввела маршрут в наладонник. Адрес в центре города, надо ехать прямо с утра, не хочется опаздывать.