– Вы ни в чем не виноваты, – решительно возразила Этери. – Да, а дети? Если бы меня не стало, ему пришлось бы с ними нянчиться. Его золотуське это не понравится.

– Золотуське? – с любопытством переспросила Софья Михайловна.

– Это шутка. Она его так называет – его новая женщина. Ну а я ее так зову. Я умирать не собираюсь, – грозно добавила Этери, – так что пусть не надеется. Но я больше не буду ни о чем напоминать и звать его домой. Вспомнит, что у него дети есть, сам придет. Я о другом хотела с вами посоветоваться. – И Этери рассказала о пожаре. Обо всем, включая сцену с Богданой Нерадько. – Думаете, надо показать вам Сандрика? Или еще кому-нибудь? Этот пожарный инспектор настаивал. Он мне понравился, мужик толковый, но мне бы не хотелось…

– Давайте на первый раз считать, что обошлось, – предложила Софья Михайловна. – Действительно было стечение обстоятельств. Это нелепое объяснение с детьми, синяк, фраза о том, что подожжет… А потом тоскующий по отцу мальчик идет на чердак за медведем и видит зажигалку… Одно могу сказать вам в утешение: вас он любит больше, чем отца.

– Думаете? – встрепенулась Этери.

– А вам о чем говорит ритуальное сожжение медведя маминой зажигалкой? Нет-нет, – поспешно добавила Софья Михайловна, – он не собирается убивать отца. Он лишь хотел привлечь к себе внимание. Он несчастен, обездолен, горюет. Мечтает, чтобы папа вернулся, чтобы все было как раньше. Но он хотел привлечь ваше внимание. Вы все сделали правильно. Не надо его ругать и наказывать. Старайтесь проводить с ним больше времени. Как-нибудь так незаметно. Проверяйте уроки, спрашивайте, что было в школе. Сыграйте с ним в какую-нибудь игру, а еще лучше – почитайте ему книжку.

– Хорошо, я попробую. Я о другом хочу спросить: чем я могу помочь вашему приюту?

– Приют не мой, я сама здесь на подхвате, – улыбнулась Софья Михайловна. – Идемте, я вас с хозяйкой познакомлю. До четырех время у нас есть. Пальто оставьте здесь, потом заберете.

Они вышли из кабинета и поднялись на второй этаж особняка. Софья Михайловна постучала в какую-то дверь и, получив приглашение войти, толкнула ее. Этери вошла за ней следом.

Кабинет хозяйки приюта был просторнее кабинета психиатра, и сама хозяйка оказалась крупной женщиной лет сорока. Представилась Евгенией Никоновной. Сильное, волевое и в то же время доброе лицо. Русая коса, свернутая кольцом на затылке, делала ее моложе. Одета строго и старомодно. Внимательный взгляд, как будто готовый ко всему.

Она не вздрогнула, увидев синяк под глазом Этери. Просто спросила:

– Вы к нам?

– Я не на постой, – заторопилась Этери. – У меня уже все позади. Я только хочу спросить: чем я могу помочь? Могу деньгами, но хотелось бы чем-то еще.

У Евгении Никоновны на столе стоял компьютер, лежали какие-то бумаги, весь кабинет был заставлен шкафами с картотекой и справочниками. Этери заметила потрепанные тома уголовного, уголовно-процессуального, трудового и семейного кодексов на полке прямо рядом со столом, чтобы рукой можно было достать. Но разговор хозяйка кабинета вела без спешки, спокойно, отчетливо произнося слова. Этери представила себе, как ей приходится выслушивать избитых, отчаявшихся женщин, заливающихся плачем детей…

– У нас здесь школа – для самых маленьких и для взрослых. Вы могли бы что-нибудь преподавать?

– Не знаю, – смутилась Этери, – разве что рисование… историю искусств… Вряд ли им это нужно.

– Ошибаетесь. Большинство наших женщин не приспособлены к самостоятельной жизни, у многих нет никакой профессии, образование – ниже среднего. Им любые знания не помешают. У нас тут много разных курсов – и компьютерные есть, и кулинарные, и бухгалтерские, и кройки и шитья. Рисование очень пригодилось бы. Никогда не знаешь, что и где вдруг может понадобиться. Наша главная трудность, – Евгения Никоновна грустно улыбнулась, – в том, что новые все время прибывают, а прежних не удается куда-нибудь пристроить. Большинству негде жить.

– Я понимаю. Мне нужна… – Этери постеснялась выговорить кокетливое слово «горничная», – женщина убирать в доме. Стол и квартира, – добавила она. – Зарплата.

– Отлично! – обрадовалась Евгения Никоновна. – Мы вам кого-нибудь найдем. Сами выберете.

– Я могу и в других местах поспрашивать, – пообещала Этери.

– Вот видите, как хорошо! А преподавать рисование? И историю искусств?

– Если вам это нужно, я буду преподавать.

– Скажем, два раза в неделю по два академических часа?

– Согласна. Мне Софья Михайловна, – Этери оглянулась на Софью Михайловну, – посоветовала заняться активной благотворительностью.

– Я вас в своем кабинете подожду. – Софья Михайловна поднялась с места. – У меня еще одна беседа. И не забывайте: к четырем вам к Самохвалову.

– Время есть, – успокоила коллегу Евгения Никоновна, кинув взгляд на часы. – Давайте соберем всех и посмотрим, кто пойдет к вам уборщицей.

Этери заикнулась было, что предпочла бы беседовать с претендентками наедине, но Евгения Никоновна уже отдала кому-то приказ в интерком собрать в зале всех, кто свободен: есть вакансия. Этери решила не спорить.

На этот раз в одноколонный зал, украшенный детскими поделками, набилось гораздо больше народа, чем было на сеансе групповой терапии. Теперь уже десятки глаз смотрели на нее с жадной надеждой.

Этери смутилась. Это напоминало невольничий рынок. И ей ужасно неловко было чувствовать себя благодетельницей, этакой дамой-патронессой. Но она преодолела смущение, представилась и повторила то, что уже говорила в кабинете хозяйки приюта:

– У меня большой дом. Мне нужна уборщица. Зарплата, стол и квартира.

И опять вперед всех выскочила молоденькая татарка Гюльнара:

– Меня! Меня возьми!

– Замолчи, Гюльнара, – остановила ее на этот раз Евгения Никоновна. – Ты и здесь-то от дежурства отлыниваешь, где тебе в частном доме управиться!

– Возьми меня, – попросила та женщина с ребенком, что раньше назвала Левана «кобелиной». – Я и стирать, и готовить, и полы мыть – все умею.

– Готовить не нужно, – улыбнулась ей Этери, но развить свою мысль не смогла. Объяснять этим несчастным женщинам, что у нее есть повариха?

Тут опять встряла Гюльнара:

– Да куда ей с ребенком? Меня возьми!

Ей очень хотелось пожить в богатом доме.

– А возьми нас вдвоем, – вновь обратилась к Этери женщина с ребенком. – Меня и Дашку. Можно на одну зарплату. Ничего, нам хватит.

Сидевшая рядом с ней высокая худая женщина с изможденным, исстрадавшимся лицом энергично закивала.

– Мы тут сдружились. Когда надо, я за ребенком присмотрю, работать будем по очереди, а когда надо, и вместе. Девочка у нас тихая, она не помешает.

– Нет, – сказала Этери, – если уж брать двоих, так и платить обеим. А как вы к собакам относитесь? Мне собак вычесывать надо, это работа для двоих.