Однако летчик, открывший дверцу и выпрыгнувший из самолета, оказался совсем не похож на того, кого все ждали, – ничего общего с Чарлзом Линдбергом. Билли был невысоким коренастым молодым человеком с широченной улыбкой, и ему явно нравилась его работа.

– Здорово, ребята! – сказал он, топая к заправке с целой свитой зевак.

Фрици была покорена. Такой самоуверенности она в людях отродясь не видала, а еще ей понравилось, как он сказал «Здорово, ребята!» – так стильно. Вот прямо как с киноэкрана сошел.

Билли добрался до станции и там с час позировал фотографам и давал интервью радийщикам и газетчикам. А потом помахал всем рукой и со словами «Пока, ребята» зашел в дом и отобедал с семейством Юрдабралински.

За обедом они узнали, что утром он прилетел из Грэнд-Рэпидз. Винк зачарованно слушал истории Билли о его летных проделках и воздушных трюках. После обеда они проводили его к самолету и махали ему, пока он взлетал, держа курс на восток. Семья пришла к выводу, что это был самый волнующий день их жизни.

У Билли день тоже удался. Он улетел с громадным бумажным пакетом отличных польских колбасок и домашних сладостей, собранных мамашей семейства, – и кое с чем еще. Он узнал имена всех четырех дочерей.

Вскоре после первого визита Билли кто-то однажды услышал шум самолета, вившего круги над городом. Все выбрались наружу, глянули вверх и увидели там своего «небесного писателя», однако на сей раз в небе возникли громадные белые буквы:

ЭЙ, ФРИЦИ, ПОЙДЕШЬ НА СВИДАНЬЕ?

У Билли случилось озарение. Фрици – не самая красивая из сестер. Софи, младшенькая, – та красавица, да и две другие тоже страсть какие хорошенькие, но во Фрици кое-что пришлось ему очень по душе. Был в ней кураж, а он искал куражистую девчонку.

Мамуля тоже вышла во двор, глянула в небо, увидела послание – и покачала головой. Она подозревала, что нечто подобное случится рано или поздно. Боялась, что из всех ее детей именно Фрици удерет из дому в поисках новых приключений. И, судя по тому, как Фрици, растолкав всех, уселась рядом с Билли Бевинзом за обедом и впитывала каждое его слово, так и случилось.

Через два дня, когда семья ужинала, Билли Бевинз позвонил на автозаправку, и Винк помчался в дом – позвать Фрици.

Несколько минут спустя Фрици вернулась в кухню зардевшаяся и взволнованная и объявила всем за столом:

– Билли заберет меня в субботу, и мы полетим в Милуоки – ужинать и танцевать!

Мамуля повернулась к супругу: пусть он скажет свое «нет», но тот лишь кивнул и продолжил есть. Винк и остальные девочки взбудоражились не меньше Фрици и заскакали вокруг. Винк спросил:

– А мне можно?

Тут-то мамуля и поняла, что она в меньшинстве. Да и кроме того, что она могла поделать? Станислав прав. Фрици – новая порода американской девушки, живет своим умом, и, что бы мамуля ни сказала, ее это не остановит. Оставалось только сходить в церковь Святой Марии, поставить свечку Матери Божией да помолиться, чтобы Фрици не выпала из самолета.

На следующий день Фрици все разболтала друзьям, и одна девчонка сказала:

– Ой, Фрици, я бы побоялась лететь с незнакомым человеком.

А другая добавила:

– Ага, ты не боишься, что он может вот так поднять тебя в воздух, а там руки распустит?

Но Фрици не боялась. Она уже накаталась на возах с сеном с шести-с-лишним-футовыми висконсинскими сельскими парнями, и уж коли с ними управлялась, то и с этим разберется. Билли и ростом-то не намного выше ее.

И вот в следующую субботу Фрици, облаченная в синий костюм, белую блузку, белые туфли и белую шляпку, забралась на заднее сиденье аэроплана и помахала рукой семье, а мамуля все крестила и крестила самолет. «Ох, Матерь Божья, пронеси». Но мамуля при этом знала: Фрици жила так, что опасность потерять ее существовала всегда. А еще говорили: «Побывал в Милуоки – не будешь прежним».

Пойнт-Клиэр, Алабама

За неделю Сьюки съела все припасы на черный день. Она не выходила из дома. Но глаза б ее больше не глядели на мороженые креветки. Надо хоть что-то купить. Сьюки дождалась полудня, когда Ленор точно была на обеде с дамами из «Общества красных шляп»[18]. Добыв продукты, подумала сделать еще кое-что, пока в городе, и, свернув за угол, остановила машину за банком.

В банке она открыла ячейку, вынула два письма, написанные ею почти три года назад, и перечитала их.

Дорогие родственники,

На случай, если что-нибудь случится с моим умственным здоровьем, прощаюсь с вами сейчас, пока я все еще в своем уме. Пожалуйста, знайте: вы – лучшее, что произошло со мной в жизни, моя вечная радость и гордость. Ума не приложу, что я такого сделала, чтобы заслужить таких чудесных мужа и детей. Приглядывайте друг за дружкой и старайтесь вспоминать меня такой, какой была в добром здравии.

Люблю вас всегда,

мама

Затем она распечатала письмо, адресованное Эрлу.

Моему дорогому Эрлу.

Обещай мне: если что-нибудь случится, пожалуйста, не стесняйся развестись со мной и жениться заново. Я хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы о тебе кто-то заботился. Любимый, спасибо тебе за волшебные годы, которые мы провели вместе. Когда меня не станет, по мере сил пригляди за мамой, и пусть Ди Ди тебе помогает. Она предана Ленор и будет рада возиться с бумагами.

Всегда любящая тебя жена

Сьюки

Р. S. В «Милом холме» недавно подняли цены, и я подыскала место подешевле. Сначала попробуй заведение Брайса в Тускалузе. Думаю, они принимают страховки «Синего креста».

P.P.S. Марвэлин говорила мне по секрету, что, как ей кажется, ты очень красивый. Просто на всякий случай…

Прочтя это письмо, Сьюки страшно обрадовалась, что Эрл его не видел. Марвэлин? О чем она вообще думала? Марвэлин для Эрла слишком нью-эйджевая. Марвэлин носила танги, что само по себе ничего такого, но для Эрла все же перебор. Сьюки знала: идеальная жена Эрлу – она сама. Он всегда это говорил, а теперь Сьюки отчетливо поняла, что оно так и есть. Она знала, какие именно ему нравятся кукурузные хлебцы – тоненькие и хрустящие. Ни с кем он не будет счастлив, только с ней. Она порвала и выбросила оба письма.

Сьюки осознала, что прямо с сего дня и далее ей придется мыслить по-новому. Она годами жила в страхе симмонзовских генов, но теперь этого страха не стало. Конечно же, она ничего не знала о генах Юрдабралински, но почти не сомневалась, что безумнее Симмонзов быть затруднительно.