Вырезали из бумаги спиритический круг, циркулем разметили на нём цифры, буквы и два ответа — «да» и «нет». Зажгли свечи, потушили свет. Положили дрожащие руки на перевёрнутое блюдце и сосредоточились.

— Дух, ты здесь? — робко спросила Люся.

Блюдце не двигалась, продолжая лежать на слове «да». Девочки ждали.

— Дух, ты лох? — не выдержала Катя.

Блюдце не шевелилось.

— Посчитаем это за ответ, — пожала плечами девочка.

Больше ни к чему потустороннему они не обращались. Но Люся твёрдо решила, что на ней сглаз, и после обеда потащила Катю в маленькую церквушку недалеко от их района.

Батюшки в церкви не оказалось. Была только уборщица, которая курила и крестилась одновременно, игнорируя вопросы девушек.

— Что делать будем? — спросила Катя, скептически оглядываясь по сторонам. — Может, более компетентных лиц позовём?

— Не надо, — сказала Люся, — я поставлю свечку, и всё.

— А как её хоть ставить, знаешь?

— Я думаю, Богу всё равно, как к нему обращаются.

Люся зажгла одну свечку от другой и встала перед первой понравившейся иконой.

«Господи, помоги. Я устала. Где мне найти достаточно сильный яд, чтобы вытравить из себя эту саднящую боль? Я люблю его, но эта любовь приносит одни страдания. Я надеюсь и жду, а всё зря. И если эта беспризорная, безнадзорная моя любовь не будет иметь логического продолжения, то дай мне его забыть. Помоги! Либо отдай его мне, либо дай его забыть. Сама я не могу. Я слабая и глупая… Спаси!» — Она поставила свою свечку рядом с другими и почти испытала облегчение.

Наконец появился батюшка. Люся взяла у него бутылку со святой водой и потом ещё неделю умывалась ею, чтобы закрепить результат.

Морозным утром четырнадцатого февраля, звонко цокая каблучками, Люся спешила на работу и упрямо бормотала себе под нос:

— Сегодня самый обычный день… Сегодня самый обычный день…

Но мир говорил об обратном. И даже не говорил — кричал! — красными и розовыми сердечками, шариками и неуклюжими амурами в витринах, с коммерческим цинизмом прославляя божественное, не всем доступное благо — взаимную любовь. Люся старательно отводила взгляд от счастливых парочек и меланхолично вздыхала.

Телефон был пуст и наг на предмет смс и неумолимо молчал.

«Проклятый День святого Валентина… Ты теперь не праздник для меня, а чёрный день календаря».

Придя на работу, Люся заметила, как Катя, посмеиваясь, читает что-то прозаично-трогательное от Хордина.

— А Денис меня так и не поздравил.

— Ну ты захотела. Современный мужчина растерян — ему бы про восьмое марта не забыть, а тут ещё какое-то искусственно навязанное четырнадцатое февраля. День всех влюблённых — ужасно несправедливый праздник: он лишний раз напоминает тем, у кого проблемы в отношениях, что у них всё плохо, а тем, кто одинок, навязывает ошибочное мнение, будто с ними что-то не так. Те, у кого есть любимый человек, счастливы и без всякого праздника. Не надо тыкать нас носом в нашу личную жизнь — мы и сами про неё знаем, отвалите!

— Но Андрей же тебе написал.

— Подумаешь — молнию прислал. Он мне ещё подарок должен.

— Вот видишь, — расстроилась Люся.

— Андрей — исключение из всех правил, — отмахнулась Катя. — Таких мужчин единицы, вымирающий вид.

— Сокращение популяции?

— Хуже — деградация. С тоской осознав, что дуры любят подлецов, юные романтики вполне успешно преобразовываются в сволочей. Они изменяют себе, но со временем свыкаются и срастаются со своей уродливо-соблазнительной маской, за которой умной девушке уже не хочется никого искать. Человек слаб, порочность всегда была для него привлекательней добродетели. К несчастью для этого мира.

В это время по колл-центру носился любвеобильный Витомир и целовал (пытался это делать) всех подвернувшихся и не успевших увернуться девушек.

— С Днём сухого Витамина!

Люся грустно уклонилась от поцелуя в щёку.

— Люсинда, ну что ты, как неродная?

— Художник должен быть голодным,

    Поэту надо не давать...

Что до Кати, то к ней Витомир даже не сунулся.

— Мужиков расхватали, остался только такой вот неликвид, — кивнула та на метавшегося Витю.

— И что теперь делать? — спросила Люся.

— Бунтовать! — горя глазами, заявила Катя. — Бунтовать против гнусных стереотипов. Учиться быть счастливой в одиночестве.

— Девчонки, меня умиляет ваш оптимизм, — ворвался в их беседу Витомир. — Хотя с последним я согласен. Даже стишок такой есть:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало…[25]

— Это не стишок, — не преминула поправить Люся, — это рубаи Омара Хайяма.

Коллеги с интересом посмотрели в её сторону. Никто не понял, где здесь фамилия, имя, отчество, и все вернулись к работе.

Под вечер к Люсе домой явился курьер.

— Людмила Лысюк — это вы?

— Как бы я…

— Это вам.

Ей вручили небольшой свёрток.

— От кого?

— Клиент просил не разглашать информацию, — улыбнулся курьер. — До свидания.

Люся опасливо развернула подарочную бумагу. Под ней обнаружились первый и четвёртый тома «Этимологического словаря русского языка» Макса Фасмера. Некоторое время Люся скакала от восторга. А затем, ни секунды не сомневаясь в личности тайного дарителя, позвонила Денису.

— Милый мой, спасибо! Это именно то, что я хотела.

— Ты про что?

— Про Фасмера!

— Люсь, я не догоняю. Что такое профасмера?

Внезапно Люся осознала, что к её подарку Денис имеет весьма отдалённое отношение.

— Сегодня четырнадцатое февраля, — оправдательно пробормотала она.

— И чё? — не догадался Денис.

— День всех влюблённых, — униженно добавила Люся.

— О Господи, — вздохнул парень. — Очередной буржуйский праздник, придуманный, чтобы срубить бабла.

Немеркантильная Люсина душа, которая жаждала и ожидала романтики, сразу поникла.

— Значит, это не ты. Извини. Пока.

— …И тут приходит курьер, приносит подарок, от кого не говорит, я открываю, а там… это. — Люся хвастливо продемонстрировала Кате две новенькие, аппетитно пахнущие типографской краской